– Понял, Лаврентий Павлович! Выезжаю, – и положил трубку.
К Берии я примчался через сорок минут. Сказал Андрюхе, что надо побыстрее, ну он и расстарался. Но секретарь, Дима, попросил подождать.
– Лаврентий Павлович приказал передать, чтобы никуда не уходил.
– Понял, жду, – ответил я. Секретарь уткнулся в свои бумаги, а я присел на стул. Вынул пистолет. Положил на стол. Дима машинально подхватил его и спрятал к себе в стол. Даже глаза не поднял.
Минут через десять от Палыча вылетел какой-то майор гэбист. Не замечая меня, подлетел к секретарю. Тот, так же как и раньше со мной, не говоря ни слова, достал ТТэшник и положил перед майором, который судорожно запихнул его в кобуру и припустил как ветер. Зазвонил телефон, Дима снял трубку. Выслушав, коротко проговорил что-то. Я не прислушивался.
– Проходи.
Я подошел к двери и потянул ручку. Но остановился и посмотрел на секретаря. Вопросительно кивнул головой на дверь и поднял брови, но Дима, смотрящий мне вслед, показал большой палец. Войдя, остановился.
– Здравия желаю, Лаврентий Павлович.
– Здравствуйте, товарищ Новиков, – Берия опять был чем-то озадачен, но улыбался.
– Сергей, через час мы должны быть в Кремле, – произнес он наконец.
– Неужели к товарищу Сталину поедем?
– Точно. Приведи себя в порядок и выезжаем.
– Слушаюсь, – я осмотрел себя насколько мог.
– Почему награды не носишь? – нахмурил брови Лаврентий Павлович.
– Так вроде и повода особого не было? Все по цехам лазаю. Потерять боюсь.
– Вот тебе и повод. Товарищ Сталин оценит. Где у тебя награды?
– Дома, то есть у Алевтины Игоревны.
– Заедем по пути, прицепишь.
– Хорошо, как скажете.
Когда заехали домой, я еще и по форме щеткой пробежал, и сапоги протер.
Награды, награды. Сколько людей без единой, даже самой дохленькой медальки воюет, а я тут украшаться буду. Пришлось цеплять-таки и орден Красной Звезды, и медаль «За отвагу». Если честно, то мне было не по себе. Молодой еще, сижу в тылу. Где-то рядом люди в окопах, бьются с врагом, а мне тут медалями фасонить.
Берия заценил, сказал, что вот так я и должен ходить.
– Не нужно стесняться, наоборот, награждают не просто так. Люди должны видеть, что перед ними человек, служащий своему народу верой и правдой. Это, если хочешь, небольшая пропаганда. Люди сами будут стремиться лучше работать, лучше служить, когда будут знать, что их оценят.
– Я понял, Лаврентий Павлович. А как мне вести себя у товарища Сталина?
– Точно не так, как ведешь себя со мной!
– Виноват. Я перегибаю, да?
– Я-то ладно. Привык уже. Хотя иногда мне хочется указать тебе на твое место. Или просто по шапке тебе дать как следует, – засмеялся Берия. Блин, первый раз я его таким веселым вижу. Не к добру.
– Лаврентий Павлович, – я совсем поник, – я просто не знаю, как нужно себя вести. Ведь я родился и вырос совсем в другое время. Вы меня осаживайте почаще, можно в ухо. Я буду знать.
– Ты говори поменьше. Только по существу. Вот. С товарищем Сталиным нужно просто отвечать на вопросы, без лишней болтовни, ясно?
– Все понял, буду стараться!
– То-то же, – Берия удовлетворенно кивнул, – если товарищ Сталин попросит что-то добавить от себя, тщательно обдумывай то, что хочешь сказать.
Когда перед нами открыли ворота в Кремль, я прилип к окну. Ни разу не видел ничего подобного. Вроде и знакомо, и в то же время… Как-то красивее, чем в двадцать первом веке, что ли?
– Что, в своем времени не приходилось Кремль видеть?
– Что вы, Лаврентий Павлович. Какой Кремль. Нет, экскурсии есть, но знаете, там и тут, две большие разницы. Да и не показывают ничего на экскурсии. Там все вылизано было, а здесь… Здесь – настоящее все! – во, подобрал подходящий эпитет.
