стоять шагах в четырех-пяти от нас и внимательно наблюдать за происходящим. То ли угроза принца так подействовала на мою четвероногую спутницу, то ли ей просто было любопытно, к чему приведет наш задушевный обмен репликами, из которых мы оба понимали только имена друг друга.
После моих крепких объятий и нескончаемого потока русскоязычных фраз парень перестал угрожать мне ножом, но прятать его в ножны не торопился. Я же, стараясь окончательно развеять его сомнения насчет своей персоны, принялась демонстрировать все сокровенные (ну, кроме некоторых) родинки на собственном теле, время от времени спрашивая: «Помнишь? Вот здесь, за ухом, помнишь? А эту на бедре? А на плече? И вот тут… Помнишь?» Он лишь неопределенно пожимал плечами. Белокожие оборотни не настолько близко были со мной знакомы, чтобы иметь возможность копировать внешность до таких мелочей. А вот принц, напротив, подробно изучил мое тело, когда лечил.
Про то, что мне вообще-то надо отжать одежду, я, естественно, забыла, как не вспоминала и про свой потрепанный внешний вид. Ах, до чего же было приятно, когда признавший меня парень достал из сумки аккуратно свернутый плащ и накинул мне на плечи. Эван осторожно коснулся моего запястья, которое раньше обвивал «Шелест», и заглянул в глаза, ожидая хоть какого-то ответа. Я не знала, как объяснить, что его высокопоставленный папочка решил сократить круг моего общения до единственной персоны. Грустно вздохнув, понурила голову, чуть разведя в стороны руки. Мол, не моя вина, что так получилось. Эван внезапно притянул меня к себе и сжал с такой силой, что я тихо вскрикнула. Лучше бы смолчала, глядишь, не начал бы он так поспешно отстраняться и отводить смущенный взгляд. Нет, дышать мне, конечно, стало легче, но от разочарования это не очень-то спасало. Пока я пыталась разобраться в собственных ощущениях, красноглазая сволочь, которая назвалась моей подругой, решила, видимо, что вакантное место подле меня всего одно, и, дождавшись, когда принц потеряет бдительность, напала на него со спины.
Когда только подкрасться успела, стерва полосатая?! Вроде в стороне сидела, вооруженный нейтралитет демонстрировала и политику невмешательства, ан нет! Стоило парню отвлечься, как уже вцепилась зубами в плотную ткань его рукава и с утробным рычанием потащила свою жертву подальше от меня. Эван резко дернул рукой, оставляя кусок материи в собачьей пасти. Надо было срочно вмешаться, но я почему-то не могла определиться, как именно поступить: начать ругаться или, наоборот, выступить миротворцем. Просто вся эта ситуация мне напомнила устроенную Красоткой игру на берегу озера. То, что она калечить парня не собирается, для меня было очевидно, а вот поведение принца я предсказать не могла.
Он ударил без предупреждения. Ни боевых стоек, ни предостерегающих реплик – ничего этого не было. Эти двое не сходились в бою, не бились на дуэли, они просто не поделили меня и решили этот вопрос, не отходя от яблока раздора. И решил его принц, вспоров Красотке живот, в то время как она просто разорвала его одежду, даже не поранив тело. Неужели он настолько был слеп, что не понял ее безобидной выходки? Или это все не имело никакого значения? Я в оцепенении смотрела, как медленно соскальзывает с ножа звериная туша, как гаснут алые огоньки ее глаз, как безжизненными плетями виснут два длинных хвоста. А в ушах так и стоял предсмертный скулеж убитого существа. Убитого? Но ведь она говорила…
Я всхлипнула. На глаза прозрачной пеленой навернулись слезы. Парень пытался остановить меня, удержать, но я лишь отбивалась от его рук и зло шипела, умываясь соленым дождем собственного горя и не желая слушать его уговоры. Да и какой от них толк, если все равно ничего не понятно. Надежда, которая слабым огоньком теплилась в глубине души, погасла, оставив после себя холод разочарования, замешанный на чувстве безвозвратной потери. Красотка была еще теплая, но уже недвижимая. Ни стука сердца, ни едва уловимого дыхания… и эта жуткая рана, сквозь которую проглядывала темного цвета плоть. Сколько же силы надо было вложить в удар, чтобы сотворить такое с животным размером с теленка?
К моим душевным страданиям добавился еще и страх, примитивный и слепой, тот, что искажает окружение, добавляя в обычный пейзаж зловещие тени, делая звуки более резкими, тревожными, а тишину звенящей. И все вокруг начало восприниматься иначе. Этот страх не позволял думать логически, не давал времени на то, чтобы разобраться в ситуации, он диктовал лишь одну знакомую команду: бойся! И я испугалась. Принца, который по-прежнему пытался меня успокоить. Сначала я сжалась в его руках, как перепуганный котенок, но чем крепче становились объятия парня, чем громче звучал его голос, тем сильнее разгорались паника и злость. Он. Убил. Красотку!
Я начала вырываться так яростно, что парень растерялся. Кажется, я кричала, обзывала его чудовищем и кем-то еще. Он пытался меня удержать и при этом что-то объяснял, стараясь перекрыть голосом мои вопли. Эван указывал на собачье тело и отрицательно мотал головой, рычал и ругался, поминая их любимых злыдней аше-аров вместе с мифическими мирдами, пытался встряхнуть меня и даже попробовал приласкать, за что получил звонкую пощечину. Хлопок прозвучал, как выстрел на старте, и… я побежала. Босые ступни почти не чувствовали земли, промокший в некоторых местах плащ тяжелым флагом развевался за спиной, по которой больно хлестала мокрая коса. Пролетев метров двадцать, я чудом успела затормозить на краю покрытого травой берега, от которого к озеру спускался каменистый склон. Тяжело дыша, взглянула на серебристую полоску водопада и неуверенно
