– То есть ты хочешь сказать, что мы… что мы отдежурили смену?
– Ага.
– Почему же я ничего не помню?
– А вот этого я не знаю, – покачал головой Емельянов. – Но из-за этого вопросов к тебе, Игорёк, только прибавится.
«И это, блин, меня капец как пугает!» – сглотнув, подумал Гамбулов.
Зоран плакал.
Сидел в отцовском кресле, держа в руке письмо, и плакал, изредка слизывая с губ солёные слёзы.
Не выдержал. Попросту не выдержал навалившегося. Утром перечитал письмо во второй раз и снова не сдержался – заплакал. Отец, всегда скупой на эмоции, в прощальном послании сказал едва ли не больше, чем за все предыдущие годы. Поэтому его любовь сумела преодолеть холодное время и равнодушие бумаги и дотянуться до парня.
И любовь обернулась слезами.
«Хватит!»
Зоран резко открыл глаза и уставился в стену напротив.
«Хватит соплей! Ты уже взрослый. Ты уже восемь лет сирота. Слёзы должны остаться в прошлом, в долгих бессонных ночах одинокого подростка. В тех тёмных часах, которые намертво впечатались в память, но уже миновали. И слёзы должны высохнуть…
Нужно действовать».
Зоран взглядом отыскал конверт, в котором скрывалось предсмертное послание родителей, осторожно вытряхнул на стол их прощальный подарок – маленький футляр красного дерева – и уставился на него так, будто перед ним лежала змея.
Впрочем, так оно и было.
На столе действительно лежало нечто ядовитое, страшное и смертоносное. Во много раз опаснее змеи. Но такое же холодное.
Как месть.
«Неужто всё так просто? Неужели мои детские мечты о мести можно реализовать с помощью этого маленького футляра? Скорее всего – да, так и есть. Отец не станет врать…»
Медленно, словно боясь, что раритет рассыплется от неосторожного движения, парень подвинул футляр к себе и вздохнул.
Потому что до сих пор не был уверен, что ему следует открывать его и читать спрятанный внутри свиток.
Отец не стал это делать, хотя повод у него был весомый. Отец предпочёл погибнуть, но не выпустить на свободу прячущуюся в футляре змею. И отец предостерегал от этого Зорана.
«Мальчик мой, я знаю, что желание отомстить станет для тебя невыносимым. Злость и ненависть примутся точить тебя изнутри, подобно термитам, стирающим в пыль толстенные деревья.
Я знаю.
Нет… Я догадываюсь, что ты будешь чувствовать, если мы с мамой не вернёмся, но я прошу тебя воздержаться от опрометчивых поступков. Чуды совершили страшную подлость, кровь нашего Дома на их руках, в этой войне уже погибли моя сестра и двоюродный брат. В этой войне, возможно, погибнем мы с мамой, но я прошу тебя…»
Отец предпочёл погибнуть, но не использовать змею, что лежала сейчас перед Зораном. Отец умолял Зорана последовать его примеру. Но у отца не было бессонных ночей и слёз в подушку. Отец не рос с единственным желанием – отомстить.
«Прости меня, папа…»
В письме было сказано, что аркан – при соблюдении остальных условий, разумеется, – сможет запустить и обычный люд, напрочь лишённый магических способностей, и это обстоятельство существенно упрощало Зорану задачу – не требовалось привлекать ведьм.
«Это моё дело. Мой долг».
Юноша сложил письмо и вернул его в тайник – нет необходимости возить с собой рассказ о том, что за змея прячется в футляре, – сложил руки на груди и задумался.
Итак, ему нужно в Ростов-на-Дону. Знакомых там нет ни из Тайного Города, ни среди обычных челов. Но это – у него, а вот тётушка Доброслава весьма энергична, коммуникабельна и достаточно пожила на свете, чтобы обзавестись приятелями или приятельницами повсюду. Имеет смысл поговорить с ней…
«В любом случае пришлось бы – надо ведь предупредить, что уезжаю… Скажу, что к другу… Стоп! Скажу, что к другу, и тут же поинтересуюсь, нет ли у неё там знакомых. Смешно… Ладно, придумаю что-нибудь.
