Она была хороша собой – высокая, стройная, с нежной кожей. Одета в простенький сарафан, какие носят крестьянки летом. Волосы распущены по плечам. Никаких украшений – ни колечек, ни бус, ни ленточек разноцветных. Но все равно не похожа на бедную девочку из деревни. Скорее уж на знатную даму, которая нарядилась селянкой на карнавал.
Заметив, что Ясень ее разглядывает, девица понимающе усмехнулась. Слегка отставила ножку и склонила голову набок, словно позировала художнику. Потом опять посерьезнела:
– Приходи в себя, парень. Времени мало.
– Мало?
Девица вздохнула, шагнула ближе. Взяла его ладони в свои и неожиданно облизнулась. Он обреченно подумал, что сейчас его либо укусят, либо поцелуют взазос, – и сразу не скажешь, что в данной ситуации предпочтительней. Но она вместо этого легонько подула ему в лицо, и это невинное действие дало поразительный результат. Ясеню показалось, что ветер с Хрустальных Гор, разом преодолев сотни лиг, обжег его ледяным дыханием. Голову наполнила морозная ясность, а мысли стали четкими и прозрачными, как узор на стекле зимой.
– Ну? – спросила она.
– Впечатляет.
– Надо спешить.
– Почему?
– Оно отвернулось, но ненадолго.
Девушка кивнула наверх. Ясень поднял глаза – солнце так и не появилось. Вообще-то странно – ведь птица, закрывшая его крыльями, уже спустилась с небес. Похоже, тут все еще сложнее, чем кажется…
– Отвернулось? С чего вдруг?
– Не хочет видеть. И намек тебе заодно.
– Какой намек?
– Потом поймешь. Сейчас о главном спрашивай. Думай.
– Скажи мне, кто ты.
– Эх, ты, мыслитель, – она покачало головой укоризненно. – Мог бы уже и сообразить. Сам ведь про меня рассказывал давеча, да так душевно – будто всю жизнь знакомы. Мол, вся в делах она, в столице с принцами возится…
Ясень даже не особенно удивился – а может, просто морозный ветер на время выдул эту способность из головы. Память услужливо подсказала: «Ну, дева-судьба, к примеру… Что ей, больше заняться нечем, как за нашим жнивьем смотреть?»
– Вижу, дошло. Да ладно, не смущайся, чего там. Про меня иногда такое плетут – хоть стой, хоть падай.
– Ты все наши жизни видишь?
Она пожала плечами. Ясень осторожно спросил:
– Вчера на реке, у Звенки… Что это означает?
– Пепел и прах. Что тебе тут неясно?
– Это ты меня наказала? За то, что к девчонкам на поле ездил?
– Дурак, – сказала она спокойно. – Я что тебе – зверь из сказки? Шею сверну, чтоб чужие цветы не нюхал?
Ясень чуть не ляпнул «не зверь, а птица», но вовремя удержался. Обдумал ее последнюю фразу, однако ясности не прибавилось. Если нет на нем никакой вины, то к чему зловещие знаки? Попробовал уточнить:
– Так мы со Звенкой поженимся? А когда?
– Зачем тебе это?
– В смысле?
– В прямом. Ну расскажу я, к примеру, что та, которая тебя любит, смерть твою таскает с собой. А другая, для которой ты людей будешь резать, сидит сейчас и гладит котенка. Тебе от этого легче станет?
– Какого котенка?
– Черного, пушистого, с белым пятнышком на груди. И ленточка голубенькая на шее. А через три месяца его задерет облезлый бездомный пес – весь в лишаях, и задняя нога перебита…
Подумала и добавила:
– Левая.
Ясень молчал, переваривая услышанное. Она сказала:
– Пойми наконец – я людскую судьбу не тку. Ему одному решать.
