Проклятие!
– О, целая неделя? Это так любезно с вашей стороны, капитан Родригес. Поверьте, такая услуга не забывается, а Альба никогда не остаются в долгу. Конечно, если кредитор жив. – Он улыбнулся и пригубил свой бокал. – Кстати, ваша матушка не мерзнет зимой в таком старом доме? Хотя, наверное, нет, он же деревянный.
Улыбочка капитана Родригеса на миг стала напряженной, но он тут же рассмеялся:
– Ну что вы, лейтенант, какие могут быть долги! Я был бы плохим католиком, если б не сделал для ближнего своего такую малость. Господь все видит, и мне этого довольно.
«Каналья. Боишься, но не отступаешь?»
– Ну что вы, капитан, разве может любезность, сделанная от чистого сердца, остаться без награды? Конечно же, дон Фердинандо не унизит вас своей попыткой отдать долг золотом или услугой, он слишком благороден для этого. Но раз Господь все видит, Он-то непременно вознаградит вас именно так, как вы того заслуживаете. Вы же не сомневаетесь в Его справедливости! Или в том, что у Господа достаточно слуг в этом бренном мире…
«Кажется, я опустился до угроз», – отстраненно подумал Тоньо, выслушивая очередное витийство капитана Родригеса, призванное доказать, что он не боится и не отступится от мести.
«Тупик. Капитан стоит на своем, мне совершенно некуда деваться, что же делать?»
– Что ж, благодарю вас за прекрасный обед и не менее прекрасное известие, капитан Родригес. – Тоньо откинулся на спинку стула. – Если позволите, я пойду займусь своими непосредственными обязанностями.
Капитан торжествующе ухмыльнулся и позволил. Царственно. Откуда только в нем что взялось? Иногда мечты о мести творят с людьми чудеса. Делают из них настоящих львов. Правда, потом из этих львов получаются чучела, как в холле мадридского дома отца Кристобаля.
«Ошиблись вы, непогрешимый наш отец Кристобаль, выбирая учителя! И меня это совершенно не радует».
Тоньо это не радовало до такой степени, что во время обхода орудийных палуб и осмотра припаса он едва не поднял «Санта- Маргариту» на воздух. Нечаянно. Просто слишком ярко представил, как две недели прячется от брата и его компании по всему кораблю, как они находят Тоньо около крюйт-камеры и обнажают шпаги – и под их ногами загорается палуба. Потому что он все равно не даст себя убить, даже если придется сжечь королевского ублюдка заживо вместе со всеми его фазанами. И плевать, что вместе с ними сгорит все судно и сам Тоньо! Вместе отправятся в ад, и еще посмотрим, кому там придется хуже!
– …дон Альварес! Стойте же, стойте!.. – вырвал его из кровавой мути перепуганный насмерть голос второго канонира, дона Карлоса Сантаны.
Тоньо вздрогнул и попытался понять, что происходит и почему у него перед глазами все равно огонь, все в огне, и он сам пылает, не чувствуя жара…
Он горит?! Господи, нет!
Огонь погас. Призрачный огонь, готовый пожрать самого Тоньо, и огонь настоящий – около него дымились какие-то тряпки, и доски палубы обуглились, а ствол мортиры нагрелся, как после десятка выстрелов. И обуглился бок бочонка. Порохового.
«Господи, спасибо Тебе, что бочонок был пустым!»
– Все в порядке, Карлос, – буркнул Тоньо, отмахиваясь от дыма.
Канонир смотрел на него расширенными глазами и не решался осенить себя крестным знамением.
Тоньо передернул плечами:
– Я же сказал, все в порядке.
– Так точно, лейтенант, – дрожащим голосом отозвался Карлос и глянул вниз, на горелые тряпки. – Может быть, убрать это?.. И это, вы… ну… если что надо, лейтенант, вы только скажите! Мы всегда!..
От этой внезапной поддержки, пусть робкой, пусть бесполезной, Тоньо полегчало.
Не настолько, чтобы поверить, что все обойдется само собой. Но способность мыслить здраво к нему вернулась. Как говорил мессир алхимик, нет такой задачи, чтоб не имела решения. А если ты его не видишь, значит, просто смотришь не туда.
Но главное – дышать спокойно, улыбаться и не позволять ярости или отчаянию взять верх.
До самой ночи Тоньо дышал спокойно и улыбался, проводя ревизию своего пушечного хозяйства. Проверил боеспособность двух новых мортир, заставил нерадивую обслугу починить заедающий пушечный порт, развел по разным расчетам двух
Подумалось, что по большому счету он сам и капитан – такие же
