потерями, отступая, с боем перейдет через Березину, а вскоре после этого бросит остатки армии и умчится в Париж. Впрочем, не в первый раз. Так же когда-то он бросил остатки армии умирать в Египте. Да, скоро он соберет новое войско, не столь великое, но все же еще вполне способное побеждать. А здесь он оставит во главе армии Мюрата, но тот тоже скоро бросится наутек, и командовать остатками, или, вернее сказать, разлагающимися останками Великой армии будете вы, мой генерал. А ваш отчим, не так давно с пеной у рта ругавший вас за то, что вы упустили армию князя Багратиона, будет вам из столицы писать, сожалея, что сразу не передал командование вам.
Я умолк, глядя на обескураженного Богарне. После убедительных демонстраций моего «сакрального знания» не верить было как-то неосмотрительно, и все же верить в услышанное чертовски не хотелось.
– Зачем вы мне все это говорите? – наконец выдавил он.
– Я обязан спасти вас, и этот приказ, как все прочие, не обсуждается.
– А если я откажусь?
– Позвольте, я еще ничего не предлагал. Но отвечу вам и на этот вопрос. Не пройдет и дня, как вы познакомитесь с русским князем Трубецким. Полагаю, вам доводилось слышать это имя. Но хуже того, вы не исполните вашу миссию.
– Миссию? – удивленно переспросил де Богарне.
– Именно так. Но о ней я скажу несколько позже, по ту сторону Немана.
– Надеюсь, она не противоречит канонам чести?
– Полагаю, даже ваш дядя Франсуа, маркиз де Богарне, пламенный роялист и поборник старого дворянства, прозванный в отличие от своего покойного брата-республиканца, вашего отца, месье, «верным Богарне», не нашел бы в этой миссии ничего предосудительного. Но говорить об этом покуда бессмысленно. Лучше поговорим о спасении вас и большей части остатков 4-го корпуса от почти неминуемой гибели.
– Говорите.
– Большую часть возов вам надлежит оставить под мою ответственность. Куда они денутся впоследствии – не суть важно.
– Но это золото империи! – перебил Эжен де Богарне.
– Это награбленное русское золото. А как говорят в этой стране: «ворованное впрок не идет». Как я уже сказал, вы погибнете, золото достанется казакам или же передовым отрядам Милорадовича – только и всего. Я же могу вам дать слово дворянина, что золото не пропадет и, более того, еще послужит нашей общей пользе. Но не сейчас. После крушения империи. Так что в известной степени можете считать, что, осознав безвыходность ситуации и невозможность дальнейшей транспортировки сокровищ, вы поручили верному офицеру позаботиться о том, чтобы надежно спрятать их до поры до времени. И прошу вас, не беспокойтесь о реакции отца, очень скоро он будет требовать подобного шага от всех своих военачальников. Но у них это будет судорожная попытка избавиться от лишнего груза, у вас же – разумная предосторожность.
Принц молча кивнул, продолжая слушать.
– Я вижу, это не вызывает у вас особых возражений. Тогда я продолжу. Мои люди поблизости обнаружили брод, возы там не перевезти, они застрянут. Но перебраться на противоположный берег в довольно удобном месте вполне реально. Поэтому я предлагаю вам отобрать самую незначительную часть обоза и с отрядом прикрытия пустить их по тому маршруту, которым вы собирались идти. Наверняка казакам о нем хорошо известно, и потому они не удивятся, обнаружив обоз на переправе. Не удивятся и атакуют. В этом случае отряду прикрытия стоит броситься в бегство, спасая жизни, оставив возы торчать на переправе, как пробка в бутылке. Дележ награбленного надолго займет головорезов Платова, а забитая переправа не даст им продолжать свой поиск на этом берегу. Тем временем мои люди помогут вам безопасно переправиться, и вы продолжите движение на Смоленск, чтобы на собственном опыте убедиться в моей правоте.
– Что ж, звучит убедительно, – задумчиво сказал Эжен де Богарне.
Я достал золотой брегет и щелкнул крышкой.
– Нам желательно выступить не позже шести утра, а стало быть, до пяти я готов ждать ответ. А сейчас был бы весьма признателен вам, ваше императорское высочество, когда б вы распорядились о ночлеге для меня и моего отряда.
– К сожалению, с жильем у нас плохо. – Принц развел руками. – Но я распоряжусь, чтобы вам выделили место в комнате, где отдыхают офицеры моего штаба.
Зарю остатки 4-го корпуса встречали тихо, без обычного, положенного в эту пору сигнала трубы и резких команд, отдаваемых сержантами, приказ его императорского высочества гласил абсолютно недвусмысленно – избегать всякого шума. Еще хмурое ноябрьское солнце не выкарабкалось из своей берлоги, не вычертило грязно-серый круг на горизонте. Колонна двинулась по указанному мной тайному маршруту. Я смотрел ей вслед, думая про себя, как-то мы впредь еще встретимся с
