– Скифы! – в надсадном крике интенданта звучал неподдельный ужас. Прежде ему доводилось сталкиваться с казаками и разбойниками, носящими военную форму, однако же воинство, которое он увидел перед собой в этот миг, казалось ему ужаснее и тех, и других, вышедшим из мрачных легенд о потрясавших устои Европы ордах кочевников. В островерхих шлемах, отороченных волчьими хвостами, с луками и стрелами, с кривыми саблями у бедра – эти всадники на мохнатых низкорослых, но крепких лошадях казались выходцами из иного мира. Они бы хорошо смотрелись рядом с Чингисханом и Батыем. Но здесь и сейчас?!.
И тем не менее они мчались сейчас наперерез моему крошечному отряду. Я уже видел, как руки их тянутся к колчанам и оперенные стрелы покидают свое темное жилище, чтобы пронзить белый свет и живую плоть, чтобы отправить недругов туда, где никогда не встает солнце.
– Гони, гони! – командовал я.
– Скифы, – вновь в ужасе пробормотал Анри Бейль, доставая из-под выданной мною шубы пару кавалеристских пистолей.
– Не трудитесь! – крикнул я. – С такой дистанции не попадете, только разозлите. Это для крайнего случая.
Между тем «крайний случай» был сейчас близок как никогда. Наши кони были чуть порезвее, нежели у преследователей. Но когда первые сани влетели на заснеженный помост, между нами и «скифами» оставалось не более двух сотен метров. Когда б мы не торопились, сани бы аккуратно въехали на деревянный настил посредине и без проблем и спешки переправились на противоположный берег. Но сейчас все пошло не так. Не сбавляя хода, сани влетели на импровизированную переправу с самого края, так что лодки, поверх которых были положены наскоро сбитые доски помоста, под тяжестью первого экипажа ушли под воду. Энцо Колонна, в юные годы служивший кучером, быстро сообразив, что происходит, сумел вывернуть коней, но сани все же занесло, и поднявшийся было для выстрела Анри Бейль, не удержавшись, вылетел на тонкий лед, и тот, не выдержав удара, проломился.
– Проклятье! – крикнул я, спрыгивая из седла и прикрикивая возницам: – Гоните! Гоните!
Возки с кассой вслед за первыми санями промчались на противоположный берег. Я рухнул на помост, ухватил Бейля за руку, с силой потянул к лодкам. Краем глаза я видел приближающихся всадников. Сомнений не было – передо мной была туземная башкирская конница, посланная Витгенштейном для патрулирования местности. Сейчас они уже радовались близкой добыче. Но радовались они рано. Я видел, как прирожденный артиллерист Михаэль Дунке что-то командует Максу Колю, а затем рывком срывает попону, заменявшую чехол на пушке. Видел, как мчится в нашу сторону дождь стрел и в ответ злобно огрызается картечью орудие. Я тянул из воды будущего великого писателя, намокшая медвежья шуба делала его почти неподъемным. Он стонал, тянулся, пытаясь ухватиться за торчавший борт лодки, но по-прежнему не мог этого сделать. Наконец он ухватился пальцами в штевень и попытался на нем подтянуться.
– Сбрось шубу! – чувствуя, как коченеют пальцы, кричал я. – Давай, поскорее.
– Не могу. Она тянет на дно!
Там не было времени его слушать. С трудом дотянувшись до голенища сапога, я вытянул нож и начал им попросту срезать шубу с воющего от страха и холода интендантского чиновника. Я видел, как Максимилиан Коль, до войны сноровистый и меткий баварский охотник, отбрасывает пустой штуцер и хватается за пистолеты. С противоположного берега его поддерживают огнем остальные бойцы моего отряда. Десяток всадников уже вылетели из седел, но это лишь раззадорило «скифов». Еще один залп картечью в упор. Башкиры отпрянули, повернули коней, но лишь затем, чтобы вновь обрушить дождь стрел. Однако мгновения мне оказалось достаточно, чтобы вытащить на помост Анри Бейля.
– Бегом, бегом, скорее! Иначе смерть!
– Рукописи! – кричал он. – Там мои рукописи!
– Не время сейчас!
Будущий великий писатель рвался к воде, я тянул его на противоположный берег с энергией артиллерийского тягача.
– Там мои рукописи, они были в кармане шубы!
– Бегом!
Я почувствовал сильный удар в бедро, оступился и рухнул. Должно быть, только в этот миг Анри Бейль осознал происходящее. Он подхватил меня, перекинул руку через свою шею и поволок к спасительному берегу. В этот миг я увидел, как падает пронзенный стрелами Максимилиан Коль, раненный в плечо и шею. Дунке вновь подносит запальник к затравочному отверстию – третий залп. «Скифы» отпрянули, вновь оставляя на земле убитых и раненых. А ко мне на помощь уже мчались Ротбауэр и Огастини. Мрачный, как всегда, Энцо Колонна, молча, точно заведенный, стрелял из штуцеров, которые раз за разом заряжала и подавала ему Иветт Дижон. Я никогда не спрашивал, сколько ему довелось убить людей до нашей встречи, но, похоже, всаживая в противника несовместимую с жизнью дозу свинца, он испытывал не больше сожалений, чем уминая жареную куриную ногу. Впрочем, как и
