обмана? К чему эти громкие и ничего не значащие слова?
Бертье искоса поглядел на эфес своей шпаги и моих храбрецов, скакавших по обе стороны.
– Не стоит, – заметив это, прокомментировал я. – Заколоть меня, а уж тем паче всех нас, вам не удастся. Заколоть себя – тем более. Зачем смешить публику?
– Вы подлец! – отрешенно пробормотал маршал.
– Вот-те нате! Отчего ж это я вдруг подлец? Вас похитил? Скажите спасибо. В этом случае у вас появляется шанс жить долго и счастливо и еще немало послужить Франции. В противном случае ваша судьба предрешена. Через неполных три года вы при весьма странных и загадочных обстоятельствах вывалитесь из окна собственного замка. Третий этаж, высокие потолки. Исход, увы, фатальный. А так – уверен, Александр I сумеет по достоинству оценить ваши дарования. И уж конечно, окажет соответствующий прием. Что же касается вашего отъезда, я, как и обещал, оставил записку на имя его императорского величества, так что, возможно, уже сейчас, перед бегством к той, кого вы так метко и любезно окрестили австрийской курицей, Наполеон Бонапарт читает сообщение о том, что вы с надежным эскортом отбыли в Ставку государя всея Великая, Малая и Белая Руси. В чем же моя подлость? Я исполняю свой воинский долг, спасаю вам жизнь, не нарушаю ни одного обещания. И при всем этом вы называете меня подлецом?
Маршал Бертье глядел на меня, не отрываясь.
– Капитан Люмьер, помнится, рассказывал, – медленно начал он, давя меня недобрым взглядом, – что у русских есть некий младший офицер, который в самом начале войны верно предсказал день, когда мы войдем в Москву. Но также и день, когда русские войдут в Париж.
– Капитан Люмьер тот еще пройдоха, – кивнул я, улыбаясь словам маршала, – но в своем роде вполне честный человек. Вижу, он не забыл обо мне.
– Он сказал, что вы были застрелены, а затем сгорели в Москве. Потом мне докладывали, где-то тут неподалеку вас снова застрелили и велели повесить в назидание прочим бандитам.
– Действительно, велели, – согласился я. – И более того, приказ был исполнен. Но это не мешает мне сопровождать вас сегодня в русскую Ставку.
Маршал помолчал, вглядываясь в мое лицо, точно соображая, говорю ли я серьезно или же на нервной почве у меня такие дурацкие шутки. По всему выходило первое.
– Я, кажется, вспомнил, где и когда видел вас, – медленно проговорил он, не сводя с меня испытующего взгляда. – Это ведь вы тот самый поляк, который похитил генерала Винцингероде прямо из-под носа у государя. Я тогда стоял рядом с Бонапартом…
– Ваша память делает вам честь, господин маршал. Лишь одно маленькое уточнение – я не поляк, я русский, хотя и литовских корней. Позвольте отрекомендоваться, князь Сергей Петрович Трубецкой.
Стрелять в нас не стали, как я и предполагал, золотое шитье маршальского мундира послужило нам своего рода пропуском. Никчемных заплутавших всадников во главе с капитаном вполне, может быть, без лишних слов подстрелили бы, упражняясь в меткости. Но даже сейчас на лесных дорогах не часто встречаются праздношатающиеся маршалы Франции. Гусары вылетели из леса, крутя над головой «пропеллеры сабель», как много позже скажет о кавалеристах один замечательный поэт. Судя по ментикам горчичного цвета, это были ахтырцы, соратники знаменитого поэта и партизана Дениса Давыдова. Юный, не старше моих лет ротмистр, устрашающе вращая глазами, мчался на меня, кричал во все горло:
– Сдавайтесь!
– Черта с два! – рявкнул я на нашем с ним родном языке и двинулся навстречу не в меру горячему кавалеристу. – Я штабс- капитан князь Трубецкой Сергей Петрович. Слышали о таком?
Гусар поднял руку, останавливая атаку, и осадил коня. И впрямь, для вояк, угодивших в засаду, мои орлы вели себя довольно странно. Они не пробовали бежать и не бросали оружие, умоляя о пощаде, не изготавливались к бою, просто рассматривали приближающихся гусар, причем с явным интересом, почти с радостью.
– У вас есть способ доказать это? – напряженно глядя на меня, поинтересовался ротмистр.
– Подполковник 11-го гусарского полка Алексей Платонович Чуев, полагаю, с радостью подтвердит мои слова. Если же вам затруднительно отыскать его, пошлите в Ставку и сообщите генерал-майору Бенкендорфу, что я направляюсь к нему с подарком, как и обещал. Как и было говорено, нынче 29 ноября. Если я задержусь и не исполню своего обещания, то лишь по вашей вине.
Гусар задумался, что, судя по его лихо подкрученным усам и ухарским замашкам, случалось нечасто.
– Если так, прошу извинить. Разрешите представиться, ротмистр Неклюдов Федор Иванович. Мы как раз в охранении Ставки, так что уж позвольте, князь, сопровождать вас.
