Я поглядел на вчерашнего мальчишку. Еще год назад он, поди, не пропускал ни единого зеркала, чтобы вдосталь не полюбоваться блестящим мундиром. Нынче же передо мной был воин, истинный слуга царю, отец солдатам.
– Почту за честь. – Я протянул молодому офицеру руку. – Окажите любезность.
Двухэтажный купеческий дом с высоким крыльцом, служивший местом расположения Ставки, напоминал муравейник. Адъютанты, сновавшие вокруг, штабные офицеры, всадники у коновязи охранения Ставки – все сгрудились на небольшом клочке земли вокруг тесного облупленного строения. В момент нашего появления царившее столпотворение, казалось, на миг остановилось, все присутствующие завороженно глядели на понурую фигуру маршала Бертье. Заранее оповещенный вестовым Неклюдова на крыльце начальника штаба императора Наполеона I встречал сам государь. По законам войны лишь ему да фельдмаршалу Кутузову Бертье мог, не теряя достоинства, отдать свою шпагу.
Как мне было известно, Кутузову нынче нездоровилось. Старый полководец порою казался сонным и безразличным к происходящему, но мало кто знал, каких сил ему стоила каждая проведенная стычка, не говоря уже о настоящем сражении. Я знал, что апрель грядущего 1813 года станет для него роковым. Но говорить об этом сейчас не стоило никому, эйфория победы кружила головы, и Старый Лис, обведший вокруг пальца самого Корсиканского Дьявола, казался сейчас всемогущим, а стало быть, бессмертным.
Как бы то ни было, на крыльце Бертье встречал сам император Александр. Высокий, затянутый в кавалергардский мундир, подчеркивающий его осиную талию. Он недаром считался красивейшим из монархов Европы. Однако теперь куда больше, чем восхищенный шепот дам в салонах, его грела слава победителя Наполеона, спасителя Европы, и он был счастлив видеть перед собой этакий трофей. С надлежащими церемониями приняв оружие из рук Бертье, Александр порывисто обнял его, как старого друга, с которым долгие годы был в разлуке. Маршал, похоже, несколько оторопел от столь душевного приема. Но, с другой стороны, это было примерно то, что я ему обещал прошлой ночью.
– Я вижу, Сергей Петрович, вы весьма пунктуальны и в своих предсказаниях, и в действиях. – Генерал-майор Бенкендорф стоял чуть позади меня, разглядывая, будто увидев в первый раз.
– Простите, ваше превосходительство. – Я спрыгнул наземь из седла и едва не рухнул на землю от боли. В последний миг удержался за луку седла. Нога казалась бревном, приделанным к бедру, и еле двигалась.
– Пора бы вам, любезнейший, сменить мундир, – довольно суровым тоном проговорил мой собеседник. – Тем более, я гляжу, на штанине вон дыра образовалась.
– Непременно сменю, ваше превосходительство, – проклиная чертову «дыру в штанине», отрапортовал я. Там, в лесу, я мог сколь угодно беседовать с ним «по-приятельски». Здесь же он был генерал, а я всего лишь штабс-капитан, один из великого множества младших офицеров. Капля раствора, скрепляющая камни в крепостной стене моего Отечества. Жребий весьма почтенный, но совершенно мне не подходящий.
– Полноте, – отмахнулся Бенкендорф, – мы с вами не на плацу. И я, признаться, рад снова видеть вас. Как честный человек, обязан признать, все, что вы говорили при нашей не столь давней встрече, сбылось с пугающей точностью. Я докладывал о вас государю, он весьма заинтересовался и желал вас видеть еще тогда, – генерал махнул рукой, – не доходя до Борисова. Но вы у нас, сударь, воистину рыщете, как волк. Даже слово государя для вас не указ.
– Каюсь, грешен, Александр Христофорович, – оглядываясь, не слышит ли нас кто чужой, произнес я. – Но посудите сами, ежели бы я, как положено, тянулся во фрунт и ел глазами высокое начальство, то разве бы смог нынче порадовать государя этаким подарком?
– Иные ваши дары ему тоже весьма понравились. Хотя должен признать, что злые языки по-прежнему утверждают, что от своих трофеев вы отделяли императору лишь малую толику.
– Злые языки обычно живут в пустых головах, точно так, как змеи любят селиться в черепах, – парировал я. – О себе же могу заявить, что медной полушки для своих личных нужд я никогда не брал, и всякий, кто заявляет иное, всегда может найти меня…
– Ну полноте, полноте, не мое дело изыскивать чужие провинности. Это дело полицейских чинов, к коим я, слава богу, не отношусь. Я желал поговорить с вами совсем об ином, о развитии вашего прожекта малой войны, но уже на куда более великом уровне.
– Александр Христофорович, всем сердцем – за. Ибо дело это правильное и нужное. Однако же за время изгнания супостата из наших пределов выросла уже блистательная плеяда командиров. Здесь и Давыдов из ахтырских гусар, и бравый артиллерист Фигнер, и блистательный Сеславин, и мой друг подполковник Чуев.
– Все они нынче уже в строю, – как-то вновь очень сухо отозвался Бенкендорф. – Вашего друга я приказал вызвать сюда для краткого свидания, однако же в целом нынче он исполняет обязанности командира Изюмского гусарского полка, и у него хватает
