А еще он подозревал, что подделке подверглись не только червонцы. Да и по обрывкам информации от нумизматов, в Казахстане и Беларуси неведомые «альпийские гномы», широкими горстями разбрасывавшие блестящие кружочки, тоже побывали. И даже предсказать, где именно состоится очередная «акция», не получалось. Большая карта настенная бывшего Советского Союза, появившаяся не так давно у Звонарева, просто пестрела разнообразными пометками. Но ни одна из них не могла ответить на два вопроса: где и когда.
Еще одним неприятным моментом стала экспертиза. Получив в свои руки в первый раз образец, то есть став обладателем нескольких новехоньких монет, Звонарев внутренне возликовал. Еще бы! Ведь по составу драгоценного металла можно с большой уверенностью узнать, где он добыт. Сам он в этом не разбирался, но специалисты говорили что-то об изотопах и прочей своей научной лабуде. Вот только результат, перепроверенный несколько раз незнакомыми друг с другом людьми, принес больше вопросов, чем дал ответов. Да черт возьми! Он не дал вообще ни одного ответа. Потому как все эти умники утверждали прямо хором: золото добыто в окрестностях Кейптауна. И нигде больше!
Эпилог
Прокладка дороги от нового моста через Крокодиловую до Находки заняла две недели – ровно в два раза больше, чем планировал Самедов. Все прошло в точности по поговорке, то самой, про овраги. Два нападения аборигенов, один перевернутый и помятый грузовик, почти утопленная ИМРка, воспалившийся аппендикс, лишняя сотня километров объездов и первый седой волос на моей голове – таковы итоги этого поистине беспрецедентного рейда по Африке.
Неприятности начались, можно сказать, еще до старта. Сначала при наводке моста на резиновых надувных лодках. Оказалось: а) Река не зря названа Крокодиловой, ибо сих тварей тут, в низовьях, несчетное количество, б) крокодилы и резиновые лодки сочетаются плохо, а вот резина «надувнушек» и зубы «аллигаторов» как раз наоборот. Пришлось возвращаться к первоначальному варианту с деревянными лодкообразными понтонами, заполненными пенопластом.
Потом заболел механик-водитель инженерной машины. Точнее сказать, не очень хорошо себя почувствовал, но медики категорически отказались выпускать его в такой сложный путь. Так что за рычаги пришлось садиться самому Ильдару. Понятно, что практического опыта нашему моторному татарину не хватало, хоть и умел он обращаться с такой техникой. Что немедленно сказалось при переправе: ИМР «нашла» какую-то яму, накренилась, черпанула воздухозаборником воды и заглохла прямо посередине реки. На глубине метра в четыре с лишним. Хорошо, что такой вариант предусматривался и наш инженерный танк тащил за собой трос, а экипаж обеспечили дыхательными аппаратами ИП-5. Впрочем, вытащили технику довольно легко – тягач на базе КрАЗа, способный перевозить этот танк на платформе, потянул за свой конец троса, и спустя несколько минут Ильдар уже открывал люк изнутри…
Вторую попытку он предпринял на следующее утро. На сей раз машина легко преодолела водную преграду и сноровисто выползла на тот берег, а экипаж выскочил и станцевал на радостях что-то вроде лезгинки. Прямо на моторном отсеке. Впрочем, когда я высказал предположение о национальной принадлежности этих телодвижений, наблюдаемых нами в бинокли, на меня обиделся Зурабов. Напрочь отказавшийся считать эти фрикции не только лезгинкой, но и танцем вообще.
Первые километры пути прошли, можно сказать, в райских условиях. Практически безлесный пологий подъем, минимальное количество петель и поворотов, ровная поверхность. Идущая впереди небольшой колонны ИМР даже отвал свой бульдозерный до самой земли не опускала – незачем срезать и так не сильно толстый слой дерна. А потом пошли трудности. По мере приближения к горной части маршрута появилась растительность, стали преграждать путь ведущие к протекающей рядом реке промоины, скальные выступы. Вот тут уже дорогу пришлось по-настоящему «торить». Колонна начала двигаться рывками: бульдозер пробьет метров пятьдесят-сто, остальные машины заводятся и подъезжают поближе. Понятно, что такие «попрыгайки», как их в сердцах назвал Самедов, были не везде. Но намного легче от этого не стало никому.
Вторым неприятным сюрпризом оказалось форсирование притока Крокодиловой – Кап-ривер. Небольшая, по сути, речушка, прокопала себе довольно глубокий каньон. Даже с бреющего полета, признался Ильдар, он казался заметно меньше. Сначала инженерная машина бульдозерным ножом пробила путь к воде, с приемлемым для грузовиков уклоном. Всего-то три часа работы. И застопорилась: для того, чтобы проделать такой же трюк с той стороны, необходимо было вскарабкаться по почти отвесной стенке. Понятно, что проделать такой фокус даже советской армейской технике не под силу. Ильдар два дня ковырял грейферным ковшом тот злосчастный склон, чтобы забраться наверх. И уже бульдозером доделал остальное. После чего установка мостика показалась детской забавой.
Наверх, на плато Высокого вельда, забрались на десятый день путешествия. И остановились. Здесь, практически на самом берегу безымянного ручья, текущего уже в сторону далекой пока Атлантики, у одного из водителей случился приступ острого аппендицита. Парня нужно было срочно эвакуировать, так что пришлось подключать авиацию. Самая большая сложность заключалась не в том,
