– Ну, тогда выводите их во двор. Пусть святой отец полюбуется, убедится, что все живы и здоровы, да будем большую часть отпускать. На что они нам тут? Кормить, в туалет водить… Оружие все равно здесь все.
Волосюк кивнул и, приоткрыв дверь, дал команду. Через несколько минут пленные были выведены. В конце концов тут их не так много.
– Падре, не могли бы вы сказать, чтобы те, у кого здесь в поселении есть семьи, отошли направо. А те, у кого здесь никого нет, соответственно, налево?
Выслушав священника, португальцы неуверенно разделились на две неравные части. Большинство, двенадцать человек, как оказалось, успели тут «обжениться». Наверное, именно поэтому они и составляли постоянную часть гарнизона.
– Вывести наружу и там развязать по одному – пусть чешут до хаты. Но поселок покидать им запрещается, переведите, падре, пусть сидят дома. Потом с ними будет разговаривать комендант. Остальные поедут чуть позже в лагерь у реки. Там есть работа, за которую мы будем платить столько же, сколько они получали за службу раньше. А если будут работать добросовестно, то и больше.
Сами мы отправились туда впятером. Со мной поехали отец, капитан Виктор Андреевич и Виталик-связист. Ему предстояло налаживать первую в этом мире связь, между фортами. Ну и, конечно, падре. Сумев превозмочь страх и надев на лицо маску невозмутимости, ну точно иезуит, он обошел вокруг машины, внимательно рассматривая ее снаружи и заглядывая в пассажирский салон. Оглядел, даже зачем-то пощупал боковое зеркало. Я давал краткие пояснения, как заправский экскурсовод. Открыл даже заднюю дверь, продемонстрировав грузовой отсек. И капот, чтобы продемонстрировать, что никакая нечистая сила там не прячется. Правда, пришлось потом тряпку искать, чтобы святой отец ладони смог протереть. Все потрогал пальцем, ну чисто ребенок. Но я не торопился, пусть удовлетворит любопытство.
Естественно, что следующим этапом стало предложение поездки к основной массе наших пленных. Мол, пусть падре сам посмотрит, что зверствовать мы не стали и все португальские вояки живы и здоровы. И вообще, это его пастырский долг. На лице отца Серхио промелькнула целая гамма выражений, но он быстро справился с собой. Учить-то тебя учили, папаша святой, да опыта все равно нет… Да и кого бы кроме юнца в такую дыру сунули. Небось более умудренные жизненным опытом клирики устроились получше.
Батя сел за руль, мы с вояками устроились сзади. Священнику я намеренно оставил переднее пассажирское сиденье, чтобы было лучше видно, которое он неуверенно и занял. Правда, заставили пристегнуться ремнем безопасности, чтобы сдуру, если что, не сиганул на ходу. Впрочем, как показала жизнь, предосторожность оказалась излишней. Он, конечно, напрягся, когда зарычал двигатель, но постепенно успокоился. Тем более что батя вел этот «пепелац» не быстро, километров двадцать в час, не больше.
Интерес священника явно подогревало то, что он, по всей видимости, далеко от форта еще ни разу не удалялся. Так что крутил головой отче активно. Попутно не забывая выспрашивать меня о том, что его интересовало. А интересовало его буквально все. Любой разговор он переводил на Южно-Африканскую Россию, попытавшись втянуть в разговор даже остальных пассажиров. Но тут его ждал облом – ни один из наших спутников английским бегло не владел, так что разговора не получилось. Я же старательно уводил тему в сторону.
От такого общения у меня сложилось мнение, что падре считает нас эмигрантами из Российской империи, решившими воспользоваться слабостью местной колониальной власти и прибрать эти земли себе. Причем слабость эту он и сам прекрасно понимал, прожив большую часть своей недолгой жизни в Европе и повидав те армии, да еще в нескольких странах. Век XVIII, насколько я мог судить из книг и кинофильмов, а также исторических данных, почерпнутых в последнее время в Интернете, не отличался склонностью к разведению военных тайн. Войска все стремились держать напоказ, так что достаточно просто пожить какое-то время в стране, чтобы составить себе впечатление о ее вооруженных силах.
Все вопросы были направлены на то, чтобы выяснить размер действительных сил, которые мы можем выставить в поле. Пришлось даже останавливаться и демонстрировать огневую мощь «калашникова», чтобы показать – даже малое число стрелков может полностью заменить большое подразделение солдат. Но расход патронов на такую стрельбу пустым делом не считал. Уж лучше так. А наши технические «чудеса» иезуит, похоже, списывал на относительную закрытость большей части России от большого количества иностранцев. Мало кто из них вообще бывал за Уралом, причем не потому, что оное запрещено. Сибирь давно для всех европейцев – страшное место, куда по доброй воле просто не ездят. Вот и решил, что мы появились именно оттуда. И, поскольку я проговорился, что Москва нам не указ, решил – с империей мы распрощались не самым дружеским образом. Это, если он не обратил внимание на оговорку «Москва», а не «Санкт-Петербург». А если обратил, моя фантазия отказывалась представить, что он там нафантазировал еще.
