Бедняжка боится еды. После приема пищи ощущает сильные колики в желудке. Сначала отказывалась от завтрака, потом – и от обеда. В итоге совершенно перестала есть. Родители привезли ее к нам в плачевном состоянии.
Надо же, подумалось Дану. Оказывается, анорексия не только в двадцатом и двадцать первом веках цвела пышным цветом.
В Сенкевиче, казалось, проснулся доктор Уотсон.
– И как же вы ее лечите? – с искренним интересом спросил он.
– Я прописал ей лечение отдыхом. Постельный режим, усиленное питание. Ей запрещено вставать с постели. Пищу она принимает каждый час. Молоко, сливки, жирное мясо. Бедняжке нужно восстановить энергию организма. Также пациентке назначены теплые ванны. Она у нас уже неделю и идет на поправку.
Вполне гуманные методы, решил Дан. Но уже через несколько минут поменял мнение. В следующей палате лежала неврастеничка – молодая красивая женщина. Она вовсе не выглядела ни истощенной, ни больной. Встретила посетителей, полусидя на подушках. Дан с изумлением увидел на ее запястьях железные кандалы, от которых отходили толстые цепи, закрепленные на вбитых в стену кольцах. Цепи были туго натянуты, почти не оставляя пациентке возможности двигать руками.
– Это для ее же пользы, – пояснил доктор Браун. – Чтобы не повредила себе и не занялась удовлетворением себя. Тяжелый случай истерии. К нам ее привез муж, достойнейший человек. После пятых родов, которые, надо признать, были довольно тяжелыми, да к тому же и ребенок умер, женщина отказалась от выполнения супружеского долга. Предпочитала сама доставлять себе удовольствие. Никакие уговоры не помогали. Твердила, что не хочет больше иметь детей.
– Ну… так может, и правда больше не хотела, – предположил Дан.
Доктор Браун взглянул на него с искренним изумлением. Сенкевич поспешил вмешаться:
– Коллега, учтите: мой друг – человек, далекий от современной психиатрии, к тому же неисправимый холостяк.
– Ах да, конечно, – улыбнулся врач и тоном лектора завел: – Нормальная, здоровая женщина всегда хочет детей. Это заложено в нее самой природой. Беременность и роды для женщины – огромное счастье, таков врожденный инстинкт. Отказ от производства потомства – тяжелая психическая патология, которую необходимо лечить.
– И как же вы это делаете? – сквозь зубы поинтересовался Дан, ощущая сильное желание дать доброму доктору в морду и освободить от цепей несчастную, из которой пытались сделать племенную скотину.
– Сначала пытался обойтись одной электротерапией. Гальванизация[6] обычно помогает в подобных случаях. Но, видимо, болезнь зашла слишком далеко. Поэтому пришлось добавить интимный электромассаж и клизмы с белладонной.
– Что такое интимный массаж? – с опаской переспросил Дан.
– Пойдемте в массажный кабинет, – пригласил доктор Браун. – Он оборудован по последнему слову техники и медицины.
Он провел гостей в конец коридора, открыл дверь и с гордостью продемонстрировал помещение, оборудованное так, что и средневековая инквизиция, и порностудия двадцать первого века просто удавились бы от зависти. Здесь же все замысловатые пыточные станки и кресла со штырями в самых пикантных местах назывались медицинскими приспособлениями и были призваны лечить людей. Дан пробормотал нечто нечленораздельное и поспешил выйти. Даже в Равенсбурге времен инквизиции он не испытывал такого отвращения. Единственное, что утешало, – в клинике не имелось детского отделения. Дан искренне порадовался за малышей.
Сенкевич, казалось, вовсе не удивился – то ли был подготовлен благодаря памяти доктора Уотсона, то ли эта одиозная личность вообще одержала в нем верх. Он с удовольствием рассматривал орудия пыток, со знанием дела рассуждая о пользе их применения.
– Да, но в случае с пациенткой, которую вы видели, даже эти прогрессивные методы не дали желаемого результата, – вздохнул доктор Браун. – С согласия мужа завтра ей будет сделана клиторидэктомия[7]. Иссечение этого лишнего в организме женщины и вредного, склонного к воспалениям органа в ста случаях из ста излечивает истерию.
Как хорошо, что здесь нет Насти, с облегчением подумал Дан. Никакая сила не заставила бы подругу молчать. Сейчас доктор Браун был бы осчастливлен часовой лекцией о дискриминации по половому признаку. А то и по морде бы получил. Его и самого изрядно утомили описания «прогрессивных методов», которые человек двадцать первого века иначе как мракобесием назвать не мог.
– Может быть, перейдем в мужское отделение? – предложил он.
– Давайте спустимся на первый этаж, – кивнул доктор Браун.
Здесь, в отличие от женского отделения, было довольно шумно. Из-за дверей доносилось раздраженное бормотание, стоны, а
