Он откланялся и вскоре отбыл в собственном экипаже. Дан с Сенкевичем, одетые для прогулки, неспешно прохаживались по больничному двору.
– Где же они могут держать принца? – озадачился Дан, разглядывая аккуратные постройки: сараи, склады, конюшни и садовые домики.
– Возможно, где-то на отшибе, в отдельном здании? – предположил Сенкевич. – Допустим, в лесу?
– Не думаю. Слишком уж большая ответственность. Что, если пациент сбежит? Да Брауну потом голову снимут.
– С чего бы он сбежал? Может, у него охрана круглосуточная. Гвардейцы там, да еще и несколько санитаров. Хотя… – Сенкевич сдвинул на затылок котелок, поскреб голову. – Так было бы, лечись Альберт от простого психического расстройства, которое нужно скрыть от общественности. Сейчас он все же подозреваемый…
– Вот именно. И в случае чего состояние его психики, наоборот, придется предавать гласности. Значит, он должен находиться в клинике на общих, так сказать, основаниях.
– Ну значит, он в одной из палат, которые нам не показали. Непременно хочешь с ним увидеться?
– Главное – понять, может ли он выбираться отсюда. По ночам, например.
– Вряд ли, – усомнился Сенкевич. – Видел, какие решетки на окнах? Глухие. Двери дубовые. И санитары на каждом углу. Это днем. А ночью небось тут каждый дюйм охраняется.
Разговаривая, они вышли за ворота, прошли по аллее, свернули на узкую тропинку и зашагали в лес.
– Это все ничего не значит, когда есть деньги, – не согласился Дан.
Навстречу им, насвистывая, шел мальчишка лет двенадцати. Тащил охапку веток. Увидев двух хорошо одетых джентльменов, посторонился, шагнул в сторону от тропы, вежливо поздоровался.
– Ты местный? – спросил Дан.
– Нет, из Лондона, – бойко ответил паренек. – Работаю тут, в лечебнице.
– Как тебя зовут?
– Сэм.
– Хочешь заработать шиллинг, Сэм?
Мальчишка подумал, потом помотал головой:
– Нет, шиллинг не хочу. Хочу заработать пять шиллингов. А что делать-то надо? Встречу с кем-нибудь устроить? Больного за ворота провести?
Дан крякнул, достал кошелек, отсчитал пять шиллингов.
– Что, любого вывести сможешь?
– Ну да, – просто ответил Сэм. – Что тут такого? Они же не в тюрьме. Просто больные люди. Сумасшедшие. Тоже скучно им. Погулять выходят. Почему бы не помочь?
– И часто ты так… помогаешь?
Мальчишка помолчал, выразительно глядя на карман, в который Дан спрятал кошелек. Тот, правильно поняв намек, добавил еще шиллинг.
– Нет, нечасто. – Сэм снова стал словоохотливым. – Тут же почти всех родственники в больницу отдали. Зачем им за встречу платить, если они и так навестить могут? Да и мало кто хочет со слабоумными-то видеться. Но бывает, помогаю… Вот, к примеру, лежит тут девушка. А к ней джентльмен наведывается, любовь у них. Ее потому мать с отцом сюда и привезли, из-за любви. Ее за другого хотели выдать, а она заблажила, мол, нет, только за единственного. В припадки ударилась. Ее сюда и укатали. Чтоб доктор ее от любви вылечил.
– И как? Получается? – осведомился Дан.
– Не очень вроде бы. Джентльмен все равно ее почти каждую ночь навещает. Увозит куда-то в коляске, а под утро возвращает. Только доктор хочет ей что-то отрезать, чтоб любовь прошла.
История несчастной невесты была, безусловно, поучительна, и Дан мысленно пожелал джентльмену увезти девицу, пока ей не отрезали деталь, отвечающую за любовь. Но перебил мальчишку, который хотел еще что-то добавить:
– А к больным джентльменам кто-нибудь приезжает? Или, может, они просят тебя помочь им выйти?
– Вы про кого это, мистер? – Парень нахально протянул руку ладонью вверх.
– Про мужчину лет тридцати. Высокий, черноволосый, худощавый. Хорошо одет.
Сэм немного подумал, спрятал деньги, на всякий случай отошел на пару шагов, потом ответил:
– Нет, такого даже не видел.
