– И как мне положено обращаться к тебе? Граф? Ваше превосходительство?
– А это со временем ты решишь сам. Сейчас вряд ли ты готов считать меня своим другом, да и у меня нет на это веских причин. Не нужно торопиться с выводами, тем более с выводами, которые могут изменить всю нашу жизнь…
– И вы, граф, ничего ему не рассказали? Не считаете это неоправданной жестокостью? Рано или поздно он об этом все равно узнает и вам этого не забудет. Но только тогда он станет намного сильнее, возможно, даже сильнее вас.
– Не забудет этого, может быть, быстрее вспомнит и все остальное.
– Считаете, что «Весенний Шторм» – это серьезная проблема?
– Считаю, что это явное несоответствие всем тем данным, которыми мы располагаем на данный момент. А любое такое несоответствие рано или поздно становится серьезной проблемой.
– И вас совершенно не смущает ваша родственная связь с объектом?
– Если бы глава клана Свамбе могла предсказывать будущее, она бы иначе относилась к родственным связям…
Северо резко прервал фразу, мгновенно осознав, что ляпнул лишнего, и, слегка разведя локти в стороны, дал понять собеседнику, что сожалеет о сказанном вслух.
– Ничего, граф, я давно уже привык к тому, что вы скорее люди, чем те, кому мы с вами обязаны своим происхождением, и хорошо, что обязаны только этим…
Дисколет мягко опустился на площадку центрального купола «черной ромашки». Пантелеймон легко спрыгнул на площадку и, не оборачиваясь, направился вниз по винтовой лестнице, ведущей внутрь этого гигантского сооружения, чем-то напомнившего Хоаххину здания на базе СПП, куда его привезли в клетке после сражения с ледяными ворами. Приложив свою лапищу ладонью к металлической пластине, настоятель открыл широкий проход в глубь темного помещения, в котором с некоторым запозданием начали разгораться дежурные светильники. Зажглись лампочки индикатора положения кабины лифта, которая быстро скользнула вниз.
Конечно, называть это сооружение концлагерем было глупо и наивно. Хотя в любой шутке есть доля шутки. А в этом нешуточном сооружении и доля была нешуточной. Они с Пантелеймоном обошли почти всю территорию купола, зашли в столовую, в спортзал и даже в пустующий провалами белоснежных стен бассейн. Все оставалось в том виде, в котором пребывало тогда, когда последняя «квартирантка» покинула это место, навсегда удалившись из этого мира. Ангары, расположенные вокруг центрального купола, были навечно закрыты, ибо именно в них и покоились те, кто называл себя Сестрами Атаки, те, что так бесславно закончили свой короткий путь, оставив за собой только страх и страдание. Остановившись перед одной из тяжелых, герметичных металлических створок, путники перекрестились. В сравнении с «удобствами», которые практикуют в своих вечно временных жилищах Дети гнева, эти «апартаменты» можно было приравнять к королевскому пентхаусу в фешенебельном отеле. Жизнь в пещерах приучила Хоаххина к более чем скромной обстановке, здесь скромность точно не была основным мотивом архитектора, скорее разумная рациональность в сочетании с доступным комфортом. Далеко не везде в человеческом космосе так относились к поверженному противнику.
– Мы своих-то по-христиански в сырую землю кладем. Ибо как из нее вышли, так в ней и почивать. Но сестры наших обычаев не принимали. Да и в предгорьях, как ты знаешь, покойниц в полотнище завернут да и в склеп каменный. Вот поэтому мы их тут и оставили. В ангарах холодно, так что они там и теперь лежат замороженные. Твоя мать умерла в предгорьях, ты разве не хочешь туда слетать и ее помянуть?
– Нет. Туда я больше не хочу. Да и здесь мне больше делать нечего.
– А отца ты не помнишь? Ты о нем ни разу не обмолвился.
– Не знаю, о чем ты. Ты мой отец, и другого у меня не будет.
Пантелеймон шумно засопел и на секунду отвернулся в сторону, переводя дух. Потом, сделав вид, что ничего не услышал или не понял, добавил:
– Да ты не расстраивайся так. Я тебе вот что скажу: может, у Северо и нет веских оснований считать тебя своим, но для меня и парней ты все равно наш. И прощаться я не буду. Свидимся еще, уверен, что свидимся. Да, и имей в виду, что бы с тобой ни случилось, ты не один, даже если наши глаза тебя в этот момент и не видят.
Пантелеймон похлопал Хоаххина по плечу и, отвернувшись, пошел по хрустящему снегу посадочной площадки обратно в купол. За батюшкой через час вернется другой транспорт, на котором Лотар Кривой Топор по случаю помчался на север посмотреть, как обживаются его бывшие питомцы, именно с ним Хоаххин и хотел бы прогуляться, но его еще сегодня должны доставить на военную базу близ экватора планеты. База эта располагалась на небольшом острове, где экипажи кораблей, «гостивших» в орбитальных
