заранее, поэтому, еще находясь в центре города, Хоаххин обналичил немного денег в местной валюте, риалах, чтобы не попасть в положение богатого банкрота, причем тут же разменял банкноты номиналом по сотне на десятки и пятерки. Расплатившись с хозяйкой и оставшись наконец в одиночестве, Хоаххин скинул с себя свою хламиду и залез под теплый душ, абсолютно холодной воды у Факнур-ага никогда не водилось. Немногочисленные соседи уже отужинали и разбредались по своим номерам. Среди них, как уже понял путник, были как простые верующие, так и те, кому излишняя общительность только вредила. Два бойких старичка, запершись в своей комнате, долго копались в каком-то барахле, аккуратно раскладывая его по многочисленным баулам, видимо, предполагали немного навариться в торговых рядах. Тихая цивильная старушка, задрапированная в черные одежды, молилась, не вставая с колен, уже пару часов. Молодой, хорошо сложенный мужчина с окладистой бородой безучастно сидел на стуле перед пустым столом и думал о своей семье – горячо любимой жене и трех маленьких мальчишках, да хранит их Аллах. Мальчишки, прислуживающие бабушке Факнур, охваченные предпраздничной суетой, сновали по ее обширным владениям, домывая, дочищая и дотирая все то, что должно быть чистым и блестящим. Путника ждала обещанная просторная постель, скромный постный ужин и вечерняя молитва под звуки голоса муэдзина, призывающего на азан. Вечерний Аль-Хаба показался Хоаххину приветливым и милостивым с незнакомцами миром.
Не то кошмарный сон, посетивший бойца из-за дневного перегрева на палящем солнце, не то нехорошее предчувствие резко выбросили Хоаххина из состояния глубокой дремоты. Темнота ночи плотно накрывала постоялый двор, и лишь легкое шуршание мышей на кухне напоминало, что для некоторых обитателей планеты это время суток совсем не предназначено для отдыха. Тем не менее еще двое обитателей двора были заняты делами, совсем не угодными Аллаху. Буквально в трех метрах от постели Хоаххина, сидя на корточках, недавний маленький матерщинник ковырялся в походной сумке постояльца, тонкими длинными пальцами ощупывая лежащую в нем чужую собственность. Но не это событие насторожило Хоаххина. В соседней комнате тот самый молодой человек, столь любящий своих жену и детей, в этот момент подтягивал ремешки легкого бронежилета, прикрепив поверх него широкий матерчатый пояс, напичканный веществом, неизвестным путешественнику. Боец десанта шестого флота неплохо разбирался во взрывчатых веществах, но с таким типом боеприпасов не встречался никогда. Хоаххин слабо представлял возможности местной полиции, общение с их коллегами из САК не внушало достаточной доли оптимизма в их дееспособности. В любом случае времени оставалось в обрез, и ограничиться банальной передачей информации местным силовикам, отгородившись от происходящего чувством выполненного долга, не получалось.
Переведя собственное восприятие времени в ускоренный режим и, как обычно, с усилием раздвигая воздух руками, Хоаххин подошел к воришке сзади и, зажав его рот ладонью, тихо прошептал ему на ухо:
– Если заорешь, я вырву тебе легкие вместе с языком, клянусь именем Всемогущего! А он не любит, когда его будят по ночам те, чьи руки копаются в чужом барахле! Таким, как ты, священная книга предписывает эти руки отрубать перед толпой на базарной площади. Сейчас я отпущу твой рот, и если ты хорошо меня понял, кивни головой два раза.
Насмерть перепуганный и дрожащий как осиновый лист юный воришка в знак понимания и согласия два раза кивнул. Да он бы и без столь ужасного предупреждения не смог бы сказать ни слова, страх сковал его, когда только что мирно спящий в постели постоялец схватил его сзади и прижал к своему шершавому и колющемуся чешуей, словно тысячей маленьких ножей, телу. Через десять длинных секунд наконец вернув себе дар речи, он так же тихо произнес:
– Ты шайтан аль Тиннин, который пожирает по ночам детей. Нам рассказывала о таких, как ты, старуха Факнур. А я, дурак, ей не верил. Заклинаю, убей меня до того, как начнешь обгладывать мои кости и рвать зубами мои внутренности.
– Я поклянусь тебе, что не трону твоих костей, если ты поможешь мне в одном важном деле. Но имей в виду, если ты нарушишь наш договор, я сожру тебя живьем и буду наслаждаться твоими воплями до тех пор, пока ты будешь в состоянии орать.
– Я готов на все, если ты подаришь мне жизнь.
– Тогда по рукам, меня зовут Острие Копья, а ты, я так понимаю, и есть тот самый шелудивый пес, сын шакала и дохлой ослицы.
Мальчишка гордо вскинул подбородок.
– По рукам, но никогда так больше меня не называй, а то я не посмотрю, что ты шайтан, и найду на тебя управу. А зовут меня здесь Фурхат аль Магрим, и это не первое мое имя, хотелось бы, чтобы и не последнее.
– Дело в том, Фурхат, что один наш сосед по комнате обвязал себя взрывчаткой и задумал недоброе. Расскажи мне, где и в какое время на завтрашнем празднике в городе будет большое скопление людей, а еще лучше, где могут появиться султан или его приближенные?
