формы аккуратно засеянных и рассаженных культурных растений давно заполонила дикая растительность. Агрессивно разбрасывая во все стороны свою пышную листву, она окончательно закрыла от солнца нежные и скромные ростки культурных конкурентов. Правильный лес все еще пыжился абсолютно гладкими дорожками из шлифованного армированного пластобетона, сквозь трещинки в котором то тут, то там уже начинали пробиваться нежные зеленые побеги. Трехчасовой переход не обнаружил никаких изменений в окружающей обстановке, однако принес первую радость в этом чужом и странном мире. Чистый каскадный водопад позволил утолить жажду и окунуться в прохладу кристально прозрачной воды, ласкавшей каждый сантиметр уставшего и голодного тела. Всегда придерживаясь той непреложной истины, что лучше умереть от стыда, чем от голода, Хоаххин не церемонясь выхватил из воды длинную, похожую на черного угря рыбину и с жадностью впился зубами в свежее сырое розовое мясо.
День плавно переходил в вечер, когда бетонное полотно впервые вынырнуло из зарослей и уперлось в обширную круглую площадку, явно рассчитанную под парковку летательных аппаратов, поскольку никаких выездов с нее не предусматривалось. Площадка на четверть была заполнена изящными, сверкающими на закате аппаратами, отдаленно напоминающими глайдеры. Ровные ряды стоящих точно над ярко-желтыми маркерами машин больше походили на заводской склад, чем на свободный паркинг отдыхающих, прилетевших посетить парк. Хоаххин не спеша приблизился к машинам. Небольшая лесенка в кабину пилота, штурвал, приборная панель, мягкие кресла. Ничего нового или неординарного. Надписи на непонятном языке, больше похожие на иероглифы. Вряд ли получится их использовать – ни владельцев, ни самоучителя, а выглядят так, как если бы они только час назад приземлились. Это точно не Заврос, а на вопрос, хорошо это или плохо, пока рано было отвечать.
Налево, вниз от посадочной площадки, в сторону небольшого озера, уводила узкая, почти полностью скрытая зарослями каменная лестница. Направо, вверх, в сторону пологих, плотно закрывающих горизонт холмов, расстилался сплошной ковер шевелящейся на ветру ярко-зеленой травы. Хоаххин пошел направо. По колено утопая в мягком ковре, он медленно поднимался вверх, догоняя последние лучи заходящего светила.
Он успел в самый последний момент. За холмами, купаясь в алых лучах заходящего светила, перед ним, погружаясь в ночную прохладу, раскинулся город. Город из серого мрамора.
Бродить среди ночи по пустынным улицам чужих городов как минимум неучтиво со стороны гостей. Хоаххин прилег прямо в мягкую траву и стал рассматривать неизвестные очертания созвездий, разбросанных по черному небу. Яркие, жирные, переливающиеся капли росы, рассыпанные кем-то в пустоте, именно так они виделись маленьким ночным обитателям холма, с наступлением сумерек покидающим свои подземные убежища. И широкий серп Млечного Пути, подсвеченный ядром галактики. Ну, теперь хоть ясно, что до дома не больше ста тысяч световых лет. Это открытие не то чтобы сильно обрадовало путешественника, но зато очень позабавило. В сущности, нет разницы, какое расстояние отделяет тебя от родного порога, от ждущих тебя близких людей, – бесконечность или половина бесконечности…
– Вставайте, вставайте, молодой человек, чай, не май месяц разлеживаться на мокрой траве. Тем более что я не доктор, да и доктора теперь у нас днем с огнем не сыщешь. Не выспались? Понимаю.
До Хоаххина не сразу дошло, кто с ним разговаривает, и лишь через несколько длинных мгновений он «разглядел» сначала стоящие рядом с ним длинные «куриные» ноги с коготками на кожистых тонких пальцах, потом серое пушистое тело, напоминающее вытянутую грушу с короткими, покрытыми густым оперением ручками, и уж совсем откуда-то сверху свисала голова на тонкой длинной шее, половину объема которой занимал широкий беззубый клюв.
– Вижу, понимаете меня, вот и замечательно. Я провожу вас к себе, там и теплее, и уютнее, и поговорить можно, и поесть, и компоту попить.
Перистая «груша» ехидно прищурилась, видимо, пытаясь изобразить дружелюбную улыбку. Все время, пока Хоаххин спускался с холма вниз к городу из серого мрамора, «груша» без устали тарахтела о совершенно невероятных, точнее, совершенно никак не связанных с их внезапным знакомством вещах. Первые попытки разобраться в том хаосе, который творился в ее увенчанной длинным цветным пушистым гребнем голове, не приносили успеха.
– …вот и в этом году циклональная деятельность совершенно не соответствует межсезонному графику…
Они миновали первые окраинные дома с заросшими палисадниками, но при этом совершенно без признаков запустения. Мощенные цветным камнем дорожки, сверкающие стеклянные фасады, тихим шелестом объективов систем наружного наблюдения провожающие прохожих. Лишь пересекая очередную широкую, похожую на зеленый проспект улицу, Хоаххин заметил движение механизмов, не то убирающих пыль и упавшую листву с камней, не то полирующих причудливую мозаику дорожек.
– …они безвредные, если на них не наступать ногами, возятся себе и возятся, не обращайте на них…
Живая ограда, оскаленная молодыми колючими побегами, окончилась, и перед идущей впереди «грушей» открылся свободный
