Ижевск, СССР. «Ижмаш», пятая проходная. 15 июля 2010 года
«Ижмаш» занимает огромную территорию, она начинается на набережной Ижевского пруда и идет вглубь, ограничиваясь с одной стороны плотиной и рекой Иж, с другой – территорией другого завода, «Ижсталь», с третьей – так называемым МСК-14, новым административным зданием мотоциклетного производства, которое сейчас производило, кроме мотоциклов, еще квадроциклы и снегоходы[48]. За МСК-14, на берегу, находится то, что раньше было еще одной железнодорожной станцией, там был и вокзал – Увинский, железной дороги Ижевск – Балезино. Теперь это просто пути…
Весь «Ижмаш» – а старый завод (есть еще новый, это автозавод и металлургический на другом конце города) называется «основная площадка» – пронизан железнодорожными путями, железнодорожные ветки подходят и к мотоциклетному производству (производство 300), и к оружейному (производство 100). Та ветка, которая идет к оружейному, – сквозная, а не тупиковая, она идет дальше, на пути «Ижстали» и старой грузовой станции. Ветка проходит прямо за так называемой «пятой проходной» – она же «угольные ворота», когда-то тут разгружали уголь и были склады. Иногда рабочие вынуждены останавливаться, чтобы пропустить поезд. Через эту ветку по ночам вывозят продукцию «сотки» – ящики с автоматами, пулеметами, снайперскими винтовками и прочим добром. Союз большой, союзников еще больше, оружие надо всем, оно начинает свой путь именно здесь, в месте, где все дышит славной историей уральских мастеровых. Я тут бываю почти постоянно, оставляю машину на площадке перед проходной и иду в новый корпус оружейки, где расположены в том числе и КБ[49].
К площадке, представлявшей собой маленькую площадь, ведет целая городская улица, глубоко вклинивающаяся в территорию завода и названная в честь его основателя – проезд Дерябина. К проезду ведет улочка, после ФЗУ рушащаяся резко вниз и с поворотом выходящая на заводскую плотину. Ехать быстро здесь просто опасно, но я проехал на пределе допустимого, километрах на семидесяти. Янкель, сидевший на пассажирском месте, ничего не сказал. Мне вообще показалось, что он тут уже был.
Дальнейший путь был мне до боли знаком, хотя я в основном преодолевал его пешком, а не на машине. У самой заводской территории дорога двоится: направо – на набережную, и дальше можно уходить либо на МСК-14, либо по новой дороге влететь на эстакаду, ведущую через парк на Як-Бодьинское шоссе. Прямо – это в глубь завода. Я выбрал «прямо», нырнул под трубу – и мы поехали узкой, запруженной транспортом дорогой, мимо старых, еще сталинских времен кованых заборов и старых, желтых корпусов…
Места на площадке, конечно же, не было, но я решил, что раз везу полковника КГБ, то могу и пренебречь правилами парковки. Тем более, мою «Тойоту» хорошо знают…
Я остановился. Янкель отпустил стекло до предела, чиркнул спичкой, закурил…
– Так… – сказал он, – правило номер один: глупых вопросов не задавать.
Я пожал плечами.
– Так я их всю жизнь не задавал. А глупых… простите, Михаил Ефимович, это каких?
Янкель курил, неспешно наблюдая за происходящим, за суетой, за «КамАЗами», проходящими в ворота под взором охраны, за рабочими. Он называл это «выдержать ситуацию». Не суетись, остановись и присмотрись – где, что, как. Заставь своего противника нервничать и думать, что он раскрыт. Мне повезло, что я учился у Янкеля ремеслу в Кабуле. Ремеслу разведчика. Вообще-то я не должен был, задача наша была «обеспечивать» добывающих офицеров, но попробуй, отправь кого-то в тот же Госхоз имени двадцатой годовщины Апрельской революции, расположенный совсем недалеко от трассы Пешавар-Кабул в районе границы? Там и пятерки-то отродясь не было – а вот духи ходили. До двенадцати тут была советская власть, обеспечивающая лепешками и керосином, а после обеда – духовская. Вот и крутись, крестьянин, как хочешь. Но там были наши агенты, и мы обеспечивали и контакты, и закладки снимали, и чего только ни делали. И в любой момент нас могла ждать очередь из-за угла или взрыв…
Вот Янкель и учил нас, спецов, агентурной работе. Потому что по-другому не получалось…
– Например, зачем вы убежали из США. Каково чувствовать себя предателем. Или просто делать вид, что ты считаешь его предателем.
Я пожал плечами.
– И не думал задавать таких вопросов, – искренне сказал я. – Вы меня за кого держите?
Янкель аккуратно смял недокуренную сигарету и положил в платочек. В этом весь он – ничего не бросит, не оставит – мало ли потом кто найдет и куда подбросят.
– Нервы. Пошли…
В проходной восемь ручьев, но сейчас не час пик, и работают только два. Я прошел по своему пропуску, а Янкеля не пустили даже по удостоверению полковника ПГУ КГБ. Пришлось звонить в заводоуправление сотки, чтобы подвезли пропуск на предъявителя…
Не знаю, как Михаил Ефимович об этом не подумал…
Сразу за проходной – рельсы. Когда-то этой веткой доставляли уголь в заводские корпуса, сейчас ее используют для вывоза готовой продукции, основные работы идут ночью. Она же сквозная – идет на металлургический завод, так что с той стороны ей же подвозят заготовки. Чтобы попасть в заводоуправление сотки, надо пройти вперед метров двести и потом повернуть направо – по левую руку будет сотка, а по правую – новые корпуса станкостроя. Но Янкель вместо этого задрал брючины и пошел прямо по путям, смешно, как цапля, поднимая ноги. Я махнул парнишке с пропускной,
