Они с Хэнком несли большие рюкзаки. Похоже, Курту ноша давалась легче, чем его пыхтящему и отдувающемуся напарнику.
– Ручей почти исчезает в густых зарослях. Мы так далеко не пойдем. Я хочу поставить палатку чуть ниже по течению – помнишь то рыбное местечко, пап? А потом прозондируем окрестности.
Ленивый золотой денек дозревал под струями прохладного бриза, остывал в удлинившихся тенях. Ручей, журча, прыгал по камням и шевелил камышами; певчие птицы чирикали в ветвях деревьев, еще покрытых листвой. По небу плыли пухлые белые облака; они клубились, колыхались, принимая то формы зверей, то человеческих лиц. Стая гусей, низко пролетающая над болотом, разразилась гоготом, затем резко набрала высоту и исчезла за горными пиками. Туле залаял и устремился вперед, задирая лапу у каждого куста и охотясь за новыми птицами и новыми зрелищами.
Вскоре Хэнк попросил передышки; они с Куртом закурили, а Аргайл принялся обозревать долину, вооружившись полевым биноклем «Цейс», снятым, по его словам, с трупа немецкого лейтенанта во время Второй мировой войны. В ту пору он должен был быть зеленым юнцом лет семнадцати-восемнадцати – всего на четыре года старше Дона, но Дон все же решил, что рассказ – чистая правда. За внешней респектабельностью Аргайла, похоже, таилась недюжинная сила духа. Он часто носил с собой штык, пристегивая под одеждой ножны к поясу, – еще один военный сувенир. Каждый раз, когда они отправлялись в таверну, Дон умолял его оставить штык дома, опасаясь, что старый осел пропорет брюхо какому-нибудь задиристому олуху и сядет за решетку. Аргайл ухмылялся и советовал Дону не нервничать так сильно – чтобы не поседеть раньше времени.
Дон приставил ко лбу ладонь, обернулся назад и окинул взглядом долину. Дом, частично загороженный амбаром и деревьями, казался спичечным коробком, зажатым между складками земли; красноватый свет закатного солнца озарял стены, заливал мертвые стеклянные глазницы окон. Дон подумал, что окна похожи на глаза паука, а сам дом – это паучье тело со скрытыми в колышущейся траве лапами. Дон хотел было разжиться сигаретой у кого-нибудь из парней, но вместо этого отхлебнул воды из бутылки и стал наблюдать за Аргайлом, присевшим у гнилого пня, который кишел термитами. Его осенила тревожная догадка: интересно, а кто в этот момент наблюдает за ними? По спине пробежали мурашки, а буколическая панорама приобрела особенно зловещее величие.
Покурив и утолив жажду, группа двинулась дальше.
2
Наконец они прибыли к месту, где предполагалось разбить лагерь, – к тенистой поляне у подножия выстроившихся в ряд кленов, метрах в десяти от пруда, кишевшего мальками и форелью. За те годы, что они тут не бывали, поляна порядочно заросла, и они вчетвером принялись притаптывать кусты и расчищать костровище, окруженное кольцом камней. Как он ни сопротивлялся, на него все же нахлынули воспоминания о том, как они с Мишель и детьми приезжали сюда рыбачить, травить байки у костра и рассматривать бескрайнее море звезд над головой в телескоп, который он разыскал на чердаке и брал с собой в эти вылазки. Пока Курт с Доном ставили палатку, Хэнк собирал сучья для костра. Аргайл, как и полагалось эксперту, контролировал процесс. На ужин была свинина с бобами и пол-ящика импортного пива.
Бархатная темнота ночи окружила крошечное пятно света. Повеяло холодом, влажный ветер зашуршал ветвями деревьев и взметнул листву. Аргайл объявил, что ему нужно пораньше лечь спать, и отправился на боковую. Хэнк, с раскрасневшимся от усталости и пива лицом, последовал его примеру через несколько минут.
Курт сказал:
– Похоже, Винни собирается меня бросить. Сначала мне показалось, что она закрутила с кем-то роман. Мы еще и двух лет не прожили вместе. Но это не так мало. Она же все время одна… ее работа в колледже – она помогает китайским детишкам, которые плохо владеют английским, – это только полставки. Я же работаю по пятьдесят-шестьдесят часов в неделю. Каждый месяц я уезжаю дней на десять. Индия, Азия, ну ты знаешь. Куда пошлют. У нее много свободного времени. Скука и одиночество – плохая компания.
Дон поворошил угли палкой и промолчал. Застонал ветер, и мрак вокруг них зашевелился.
Курт заговорил снова:
– Винни начала вести себя странно несколько недель назад. Если я неожиданно возвращался домой, то мог ее не застать. Она стала задерживаться на работе. Один раз я застукал ее посреди ночи, когда она говорила с кем-то по телефону. Я выпил, ну так, слегка. Проснулся и пошел отлить, вижу: ее нет в кровати. Я был никакой, но решил отыскать ее и обнаружил в кабинете, она что-то шептала в трубку. Я толком ничего не расслышал, а она уже заканчивала разговор. Я успел забраться в постель и притвориться спящим, прежде чем она на цыпочках вернулась в спальню. Она мне об этом так и не рассказала. Я расстроился, но отношений выяснять не стал. Вместо этого перехватил телефонный счет, когда он пришел, хотя обычно она сама занимается такими вещами. Знаешь, куда она звонила?
– В Гонконг?
