– Признаем ничью? – Латоя кивнула. Он продолжил: – И скажу тебе – эти двое совершенно противоестественно увлечены друг другом. Ладно еще, твои кузен и кузина, только поженились – не натешились еще. Но эти! Женаты уже более полугода – а так и ищут друг друга глазами! Ненормально это!
Латоя согласилась, Джоэл чмокнул ее в светлую макушку и был таков.
Потом уехали Торндайки.
Простившись с ними, Мифэнви грустно вздохнула. Казалось, Глоум-Хилл тоже затих, погружаясь в свою привычную сумеречную дремоту.
Они с Колдером, взявшись за руки, медленно шли к лестнице, у самого ее основания остановились. Мифэнви подняла голову и посмотрела на мужа, тот нежно провел по ее щеке согнутой ладонью, а потом наклонился и легко поцеловал.
– Не грусти, моя Незабудка, зато мы сегодня ужинаем вдвоем, а потом… мы будем танцевать…
– Без музыки? Просто при луне? – поинтересовалась она. Этот вариант ее вполне устраивал. Но Колдер загадочно улыбнулся:
– А вот это – сюрприз! Дождись ужина и меня. – Затем обнял ее за талию и, приподняв личико, проговорил: – Будь сегодня принцессой! Цвети для меня!
Она улыбнулась, светло и нежно, глаза ее сияли, а сердце переполняла любовь, какой она никогда не испытывала прежде. Это чувство звенело натянутой струной меж их сердцами, и представлялось, если та струна оборвется – закончится сама жизнь.
Колдер с неохотой отпустил жену и куда-то ушел. Она же решила в конце концов навестить мадам Мишо – Латоя на ту нахвалиться не могла. Мадам Мишо расположилась в западном крыле, заняв целые три комнаты.
Кузину Мифэнви, как и ожидалось, застала у модистки.
Завидев леди Грэнвилл, мадам Мишо тут же рванула к ней и стала, обходя вокруг, рассматривать. Модистка была женщиной высокой и крепко сбитой, и хрупкая хозяйка Глоум-Хилла доставала ей до подбородка.
– Веснушки! О, шарман! Шарман! – причитала она, заставляя Мифэнви густо заливаться краской.
Латоя надменно фыркнула:
– И что же тут красивого?! – она крайне гордилась своей безупречной алебастровой кожей.
– О! – протянула мадам Мишо. – Веснушки сводят мужчин с ума. Это вам любая француженка подтвердит. А вы что скажете, мадам? Разве ваш муж их не любит?
Теперь Мифэнви не просто покраснела, она стала пунцовой и закрыла лицо руками. Колдер обожал ее веснушки, осыпая поцелуями едва ли не каждую из них и шепча при этом что-то про пыльцу цветочных фей. Но это было слишком интимно и слишком прекрасно, чтобы кто-либо прикасался к такому пусть даже намеком.
Поэтому она лишь закивала в подтверждение слов модистки.
Латоя усмехнулась.
– Вот не понимаю я их, этих мужчин! Вечно им нравится не то, что нужно!
– Мадемуазель Грэнвилл, как вы можете говорить подобное! – возмутилась француженка. – Мы, женщины, как цветы. Одни – яркие, другие – нежные, и каждый мужчина выбирает свой цветок. И уж поверьте, дитя мое, вы ни за что не заставите того, кто предпочитает фиалки, взять розу, сколь бы та ни была прекрасна.
Мифэнви убрала руки от лица и во все глаза смотрела на говорившую. Может быть, эта Мишо тоже из ордена?
Та, заметив удивление хозяйки замка, весело подмигнула и сказала:
– Когда-то я была цветочницей! Поверьте, очень полезный опыт для модистки! Вам бы, мадам, я предложила, – она, чуть прищурившись, посмотрела на Мифэнви, – что-нибудь нежное, например незабудки.
Мифэнви вздрогнула.
Латоя захлопала в ладоши.
– Великолепно! А мне? А мне?
– Увы, мадемуазель Грэнвилл, для вас у меня нет цветов! – мадам Мишо развела руками.
Латоя надулась.
Но мадам Мишо уже полностью переключилась на Мифэнви.
– Мадам, как я понимаю, вы неспроста заглянули к старушке Адель? Верно?
– О да, – смутившись, подтвердила Мифэнви, – у меня… у нас… намечается сегодня особенный вечер.
– Хорошо, что предупредила, – буркнула Латоя, опускаясь в кресло, что почти утопало среди вороха тканей и различных аксессуаров, разбросанных повсюду. – Стало быть, ужинаю в одиночестве у себя.
– Я буду тебе очень признательна, если ты так поступишь, – растроганно поблагодарила ее Мифэнви.
– Да ладно… Мне все равно тоскливо – Джоэл уехал, Ричард тоже.
Мифэнви стало жаль ее.
