Человек сдернул с лица очки и сделал иронический приветственный жест:
— Кажется, мы знакомы?
Перед Лебедевым на лодке сидел Штопаный Нос. Лицо его скривилось в однобокую гримасу:
— Вы не будете продолжать перелет.
Лебедев прищурил глаза и протянул вопросительно:
— Почему? — а сам шарил в кармане рукоятку автоматического пистолета, переводя рычажок на «огонь».
— Потому, что вы много знаете. Потому, что вы видели гибель самолета. Потому, что вы любите старые газетные вырезки и делаете из них выводы, которые мне не нравятся. Не пытайтесь искать оружие, иначе оно сейчас взорвется в вашем кармане.
Лебедев улыбнулся:
— Я нахожусь в запретной зоне?
— Да. Вам грозило уничтожение. Но я не хочу, чтобы вы «растаяли». Вы — человек особой породы. Вы предусмотрели опасность, о которой не подозревает никто.
И еще раз Лебедев улыбнулся:
— Приятно слышать от вас лестную оценку, хотя не знаю, откуда у вас обо мне такие полные сведения. Итак, я прав? Это вы тут упражняетесь в истреблении людей?
Человек встряхнул веслом. Лебедев не успел продолжить свою речь. Глаза его сами собой закрылись. Тонкая дремота опустилась на него и сковала приятным забвением.
Неожиданный результат
Бутягин стер ладонью выступивший на лбу холодный пот:
— Это мне не нравится… Ведь ничего не растет!
Вынул из кармана часы:
— Прошло три минуты десять секунд. И ни черта… В лаборатории у меня росток ландыша выгоняется в две минуты пятьдесят секунд. Овес начинал колоситься через два часа… А вот сейчас хоть бы что… Практика не всегда совпадает с теорией…
Груздев в ответ горестно покачал головой:
— После драки кулаками не машут, Николай Петрович. Поверну я эту мотоциклетку и поеду прямо в сарай. Хорошо еще, что мы сегодня черновую репетицию сделали. Если сейчас и смеются, то хоть только свои…
Он внезапно рассвирепел:
— Вы тоже хороши, Николай Петрович! Хотели сразу демонстрировать машину перед членами правительства… Да и теперь не легче. Похоронят по первому разряду. Так ославят на весь мир, что на веки вечные от изобретательства откажешься…
Бутягин махнул рукой:
— Мне не легче вашего… Поворачивайте машину в сарай.
Груздев вскарабкался на сиденье. Машина затарахтела, медленно потащилась обратно. Следом за ней брел Бутягин и видел, как маленькие рычажки двигались и взрыхляли землю, как едва уловимыми струйками сыпалось зерно в приготовленные борозды и как машина притаптывала их. Бутягин почувствовал внезапную усталость и приостановился. Он смотрел на землю, видел эту разрыхленную массу — почву, в тайны которой ему не удалось проникнуть…
Нагнулся, захватил горсть земли. Посмотрел, — в жирном комке лежали три зернышка. Он узнал в них «альбину 117».
«Наше знание еще не совершенно», горько подумал Бутягин. Он отряхнул руки. Три зернышка «альбины 117» опять упали на землю. Бутягин медленно подошел к рабочим, которые с масленками работали у машины.
— Вычистите модель, отвезите обратно в склад. А вы, Башметов, распорядитесь поставить охрану вокруг поля, чтоб не вздумали коров прогонять… Еще раз предупредите завхоза — нужно запечатать двери в складе… Товарищ Шэн, пригласите гостей, мы сейчас устроим совещание.
Он взял Шэн за руку, мягко заметил:
— Мы на правильном пути, Танюша… Мне надо сейчас остаться, сообразить. А вы примите гостей, похозяйничайте.
Он быстро шел по непросохшим дорожкам академического парка. Первый опыт не казался ему неудачей. Модель двигалась и подавала зерно. Надо все взвесить, учесть, сообразить, чтобы доложить экстренному совещанию.
У спуска к пруду его догнал Груздев:
