— Я предвижу ваши вопросы, Лебедев, — проговорил Штопаный Нос с оттенком любезности. — Можно было бы не удовлетворять вашего любопытства, но я сейчас не хочу с вами ссориться. Самолет пошел ко дну. Ваш штурман чувствует себя прекрасно и, как человек общительный, сейчас развлекается беседой с одним из моих помощников.
Лебедев приготовился было произнести речь, исполненную негодования и возмущения, но сейчас яге овладел собой. Ситуация совершенно ясна: два советских гражданина — в плену у фашистов. Надо взять твердую линию поведения.
— Я заявляю решительный протест против потопления моего самолета и задержания меня и моего штурмана, — выговорил Лебедев, не спуская глаз со Штопаного Носа. — Требую немедленного освобождения нас обоих. Кроме того, вы и ваше правительство ответите за убытки.
Штопаный Нос усмехнулся:
— Как вы официальны, ай-ай! Ну, принимаю к сведению. А теперь — разговор неофициальный. Вы, думаю, проголодались? Эта комната — к вашим услугам.
Лебедев наблюдал за собеседником. Он взвешивал все обстоятельства и решил изучить противника. Происходящее заинтересовало Лебедева. А Штопаный Нос подошел к первой портьере и распахнул ее:
— Звоночная кнопка здесь. Я не имел времени предупредить вас…
Обшивка на стене приподнялась, и оттуда выдвинулся стол, уставленный двумя приборами для завтрака. Лебедев поиронизировал:
— Не особенно удивили! Такие фокусы я видел на экране. Их любят описывать фантазирующие романисты.
— Это мой комфорт, — сухо сказал Штопаный Нос. — Садитесь и ешьте. Я тоже непрочь позавтракать. И я вам расскажу интересную историю.
Лебедев медлил с ответом: «Подходец, завуалированный любезностью… Кажется, этому франту что-то нужно от меня… В таком случае…»
Голос Лебедева спокоен и тверд:
— Я тоже привык к известному комфорту. Обычно я завтракаю с моим штурманом, товарищем Гуровым. Будьте любезны пригласить его сюда.
— Это невозможно.
— В таком случае я, во-первых, имею основания не доверять вашему заверению, что мой товарищ жив. Во-вторых, мне не хочется слушать ваши истории. В-третьих, завтракать с вами я не буду, и можете оставить меня в покое.
Лебедев отвернулся от стола, хотя и чувствовал основательный аппетит. Штопаный Нос нахмурился:
— Невозможно.
— Я не буду повторять моих требований, — сухо сказал Лебедев. — Я — ваш пленник. Мой револьвер вы предусмотрительно вынули. И сейчас физическая сила пока на вашей стороне.
Он сжал губы. Было жарко, и хотелось пить, но мысли Лебедева были остры и определенны: «Потерпим. На войне, как на войне».
Ему вспомнилась гражданская война, когда в борьбе с остатками банд басмачей пришлось в трехдневном переходе по пустыне оставаться отряду красных пограничников без воды, и как все-таки отряд зашел в тыл банде и разгромил ее. «Были дела у нас посерьезней», весело подумал Лебедев и стал молча наблюдать за своим противником.
Штопаный Нос сделал кислую гримасу:
— Если вы настаиваете…
— Настаиваю.
Холеная белая рука Штопаного Носа нажала кнопку звонка. Лебедев, не дожидаясь приглашения, сел на тахту.
«Нас, вероятно, уже хватились. Радисты наши, конечно, рыщут в эфире, слушают, ждут наших позывных… КЗ-9… КЗ-9… Нам придут на помощь… Нас освободят… Но и мы не должны сидеть сложа руки… Выяснить положение… И обдумать… Да…»
— Антон… милый…
В распахнувшуюся дверь буйно ворвался Гуров.
— Жив? Здоров? — крикнул он, бросившись к Лебедеву.
Тот вскочил с тахты, обнял друга.
— А ты? — воскликнул Лебедев.
Оба товарища поцеловались крепко. Лебедев схватил руку штурмана и несколько раз пожал ее. Тот взглянул ему в глаза пристально, и Лебедев понял, что штурман ждет распоряжений начальника. Лебедев же повернулся к Штопаному Носу:
— На первый раз пока все в порядке. Мы — в плену, Василий Павлович. Наш противник — вот он.
На столе появился третий прибор.
— Теперь я, так и быть, послушаю вашу историю, — произнес Лебедев, усаживаясь за стол. — Садись, товарищ штурман. Как дела?
Гуров придвинул к себе прибор поближе:
— Ничего особенного. Я выспался. Потом человек в таком же наряде, как этот господинчик…
— Может быть, вы прекратите этот разговор? — нетерпеливо прервал Штопаный Нос.
