обходились без космолина — по нескольку месяцев маялись в тесных отсеках из пластика и стекла.

На Красной планете выживших — в те времена до Марса долетала только половина путешественников — уже ожидали припасы и стройматериалы, из которых переселенцы собирали свои знаменитые «хомячьи лабиринты», а примитивные версии наших фонтанов высасывали из воздуха и почвы необходимые для жизни вещества.

Захватывающее приключение.

Колонисты проявили мужество, находчивость и огромную волю к жизни. Примечательно, что в первые годы освоения Марса погибал только один из десяти поселенцев — все благодаря гениальным идеям кучки землян-предпринимателей, большинство из которых так и не увидело Марс своими глазами.

Причиной тому был возраст — самое распространенное противопоказание для космических путешествий. После сорока риск заболеть и умереть во время перелета увеличивается в десять раз. «Организм дряхлеет», — объясняют врачи. Но сквозь призму собственного опыта я вижу другое: пожилые люди сильнее скучают по земному раздолью, голубому небу, облакам и дождю, по комьям грязи, свежему воздуху и вкусу чистой воды. Рано или поздно тоска сводит их в могилу.

Многие пионеры верили, что искусственно созданный марсианский рай заменит им все привычные радости. Роковая ошибка. Этим наивным следовало бы изучить пример покорителей Великих равнин, коротавших дни в тени дерновых хижин. Женщины, оторванные от дома, друзей и светского общества, искали утешения в наркотическом тонике Лидии Пинкхэм[17].

Суровые мужчины с обветренными лицами охотились или пахали твердую как камень землю. Огрубевшие, измотанные борьбой с индейцами и непогодой, они мрачнели день ото дня. Дети носились без присмотра как дикие звери. Каждый прожитый день подтачивал рассудок.

Некоторые мечтатели верили, что в долгосрочной перспективе Марс можно терраформировать — придать ему вид Земли. А пока они воображали огромные покрытые колпаками города с бандитами, шерифами и салунами — или их хай-тек-эквивалентами. Один такой купол и правда был построен — наполненный воздухом, широченный, несколько километров в диаметре. Простоял с полгода, пока на него не упал метеорит. Ураганный ветер смел остатки. Повторять опыт не решились, по крайней мере до окончания войны.

Что меня действительно интересует — какого черта потомки фортреккеров забыли на Марсе?

Чтобы построить утопию, нужно сперва найти подходящее место. Вслед за первой волной переселенцев на Марс хлынули недовольные. Прежде у них были связаны руки: на Земле не жаловали фанатиков, цепляющихся за патриархальные устои и библейские заветы. Но среди идеалистов скрывались также манипуляторы, мечтающие о власти и готовые сыграть на ущемленном самолюбии своих товарищей. Они воспользовались ситуацией и стали наводить в колониях порядок и дисциплину, которой так не хватает всем утопиям… и без которого не обойтись, когда балансируешь на грани жизни и смерти.

Во времена расцвета этих идей на Красную планету перебирались десятки и сотни недовольных — зачатки нового марсианского общества.

Так в Красной пустыне появились фортреккеры — не покорители Южной Африки и не отцы-основатели Родезии[18] , а фанатики и экстремисты, впитавшие в себя худшие из их предубеждений.

Никаких черных, никаких цветных — суровые порядки, продиктованные суровой жизнью.

Блюстители патриархальной морали, горькая насмешка над историей.

Мы по-прежнему в южном гараже. К нам присоединяются Казах и Мишлен. Диджей ухаживает за раненым генералом.

Хоть форов и меньше, чем нас, это не делает старика-предводителя более сговорчивым, напротив, он рвется толкнуть речь. Его имя Пауль де Грут, и он прилетел на Марс тридцать два года назад.

— Слушайте все! — кричит де Грут, и его хриплый голос эхом разносится по ангару.

— Чувствую, хлебнем мы с ним горя, сэр, — шепчет Койл Бойцовому Петуху.

— Мы — Трекбуры![19] Вы отняли у нас машины, так знайте, кто мы и как нас зовут.

Де Грут торжественно обходит своих людей, дотрагиваясь поочередно до их голов — время от времени ему приходится вставать на цыпочки — и перечисляет имена.

— Это Ян, а это Хендрик, а это Йоханнес, а это Шон.

И далее по списку. Широкоплечего громилу, которого я приметил еще в смотровой башне, зовут Рейф. Парень не так прост, как кажется. Я чувствую в нем затаенную силу. Опасен, точно свернувшаяся перед броском змея. Не удивлюсь, если старик приходится ему отцом. Впрочем, судя по обычаям форов, старик может приходиться отцом им всем.

Когда церемония представления подходит к концу, Тил выглядит еще несчастнее, чем прежде.

— Я понял вас, сэр, — говорит Бойцовый Петух, опережая Койл, которая как раз собиралась вклиниться в монолог старика.

Речь фора не произвела на нее ни малейшего впечатления.

— Мы надеемся на взаимовыгодное сотрудничество. Нам нужна информация…

— Вот зачем вы здесь! Узнать про нашу трубку! — де Грут вопит изо всех сил, хотя никто не пытается его перекричать.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату