пользоваться, но не рассказывают, как применять его наилучшим образом.
Сейчас МУП для нас — несбыточная мечта. Говорить о нем — только душу травить.
Поэтому мы меняем тему.
— Песчаная вдова запала на тебя, Венн, — говорит Тек.
— Она загнана в угол.
Я рассказываю ему о взаимной неприязни Тил и форов.
— Хреново. Думаешь, они хотят ее прикончить?
— Спят и видят, да нельзя пока.
— Неудивительно, что Койл так старалась их разделить. А я-то думал, на Марс переселялись только безобидные очкарики.
— Куча народу мечтала свалить подальше от Земли. Богатые и бедные, ботаники и просто те, кого все достало.
— Кажется, наши гости не очень-то жалуют смуглокожих. Взять хоть меня. Такое чувство, что они просто не знают, как вести себя в моем присутствии.
— Мало кто знает, Фуджимори. И потом, за что колонистам нас любить? Антаги раздолбали лагерь форов. А те орут на каждом углу, что это наша война, а не их.
— И все-таки, ты ей нравишься. Кстати, из чего та монета, которую ты нашел в комбинезоне? Что сказал Ними?
— Платина.
— Думаешь, тут внизу платиновое месторождение?
— Может быть.
— Вот дерьмо. Мы как будто ребята из «Грязной дюжины»[22].
— Скорее уж из «Удержать замок»[23]. Или из «Героев Келли»[24].
В свободное время космодесантники играют в «стрелялки» на компьютере или смотрят фильмы про войну. Некоторые читают книжки. Тек делает и то, и другое, и третье, но в отличие от Ви-Дефа не запоминает всякую ерунду.
Тек фыркает.
— Сколько осталось?
— Три километра. Они приближаются.
— А что там за «тонками» и платформами?
— Похоже на «гусениц». А сверху аэростаты.
— Будут сбрасывать бактериальные иглы.
— Не забудь надеть шляпу.
— Ага. Большое железное сомбреро.
Тек очерчивает над головой широкий круг и делает вид, что прячется в расщелину между камнями.
Воздушная поддержка на Красной планете — непростая задача. У самолета должны быть охрененно большие крылья, а это снижает маневренность. Все, что летает в марсианском небе, обречено быть громоздким и неповоротливым — идеальная мишень. Попасть в аэростаты антагов — раз плюнуть, но они дешевые, легко заменяются и на удивление живучи: чтобы сбить такую громадину, надо отстрелить от нее — или сжечь — чуть ли не половину. Тогда они шлепаются в марсианскую пыль как выброшенные на берег медузы. У нас на вооружении нет ни аэростатов, ни бактериальных игл. Даже не знаю почему. Антаги знают о нашей биологии явно больше, чем мы об их.
Я кладу ладонь на холодный базальт. Камень дышит древностью. Может, он откроет мне какую-то глубинную истину?
Я ловлю на себе взгляд Тека.
— Проникаешься духом Красной планеты? И как, чувствуешь что-нибудь?
— Энергию.
— Чепуха.
Это как сказать. Я разглядываю платиновый диск с выгравированными по кругу цифрами. Что-то тут явно не сходится. Ни один фор не оставил бы в кармане такую ценность. Может, владелец монеты умер, не успев никому рассказать про нее? Но ведь Тил знала о ее существовании. От отца, скорее всего.
Или хозяин комбинезона присматривал за шахтой, после того как все остальные ушли.
Ага, и в какой-то момент он подумал: «Не походить ли мне голым?» — и снял комбинезон. А монета осталась в кармане.
А сам смотритель до сих пор в шахте, глубоко внизу, барахтается в зеленой пыли.
ВППОЗ.
— Три километра, — повторяет Тек.
