Самые смелые — или не брезгливые? — подходили к полупрозрачным холмикам и трогали их носками ботинок.
Кито нетерпеливо глазел им в спину, приплясывая от нетерпения, крошил в кармане сухой пальмовый лист, измочаливал его в пыль и жесткие ломкие нити. Кито не нравилось, когда ойкающие женщины с белыми наманикюренными пальчиками или пузатые одышливые господа лезли в его работу. Вот уже третий год, изо дня в день, Кито ходил по пляжной линии Паракаса и переворачивал медуз. Иногда — очень редко — среди них попадались морские звезды.
Из рабочего инвентаря у него водилась пара брезентовых перчаток — в меру шершавых, серо-зеленых, в кристалликах соли — и маленький черный мешочек на поясе. Кито переходил от одной медузы к другой, присаживался на корточки, покачивал головой и цокал языком, разглядывал тянущиеся в сторону воды полоски щупалец. Потом крепко вцеплялся в студенистый край и рывком переворачивал амебоподобное тельце. Иногда «тельце» тянуло на полдесятка килограмм, и с первого раза не давалось. Тогда Кито крякал, вытирал соленые брызги с щеки и заходил с другого края.
К полудню он проходил весь берег — туда и обратно, мимо заснувших дискотек, моторных лодочек, голубых пятен отельных бассейнов, мимо пеликанов и пальм, и устраивался за маленьким столиком на террасе рыбного ресторанчика. Вчетверо сложенные мятые соли менял на кофе с молоком, острый суп с кусочками краба и горячие лепешки. Сдувал со стола крошки, сдвигал тарелку в сторону и высыпал из мешочка собранную добычу.
Блестящие пуговицы, обрывки карты с виньетками, куски белого шелка, стеклянные шарики, отполированные щепки цветного дерева… Вот уже три года Кито переворачивал морских звезд, и дня не проходило с тех пор, чтобы под одним-двумя желейными тельцами не нашлось улики из подводного мира. Они будто заманивали его. Мокрая бумага карт не расползалась под пальцами. По краям пуговиц насечками змеились буквы несуществующего языка. Белая ткань переливалась в темноте обрывками северного сияния.
Дома у Кито, в хлипкой хибарке с картонной дверью, в изголовье кровати стояла коробка с грязным бельем. Под серыми простынями и наволочками прятались добытые у медуз осколки другой жизни. Отдельно, завернутые в желтую тряпичку, лежали лепестки человеческих ногтей, снятые с морских звезд.
В июле, когда из пустыни пришла и улеглась на курортный город узорчатая инопланетная жара, Кито нашел десятый ноготь и понял, что пора отправляться в путь. Он осторожно, тщательно приладил ребристые сиреневые лепестки поверх собственных, помахал руками для верности, будто пеликан на пристани, и отправился на пляж. В голове он держал танцевальную мелодию, подслушанную в местном баре, число солей, оставленных под матрасом, и подробный список найденных улик. Кито вошел в прибой, закашлялся от грязной пены и, закрыв глаза, нырнул навстречу волне. Под веками расцветали фиолетово-черные пятна медуз, вели за собой, от предмета к предмету — как по крошкам, рассыпанным по лесной тропинке, чтобы найти дорогу домой — а впереди, еще далеко, но вполне хватит дыхания, чтобы добраться — подмигивала морская звезда.
Кито вынырнул, фыркнул и, мотая головой, ухватился за веревочный трап, спущенный с борта яхты. Вода была цвета бутылочного стекла, прозрачно-искрящаяся, с косяками рыб и цветными водорослями на синем дне. В розовом небе плыли две рогатые луны. Девушка в шелковой рубашке перегнулась через борт, засмеялась и протянула Кито руку с блестящими сиреневыми коготками:
— Капитан! Вы так долго ныряли, мы думали — вы утонули.
— Почти, — усмехнулся Кито и полез на борт. В воде, в аккурат под тенью яхты, таяли морские звезды.
Сказка про ночь
У ночи мягкие лапки, черная шерстка и блестящие глаза из звезд. Ночь умеет рассказывать сказки и непослушных детей хватает за нос. Ночь не любит яркого света, ей по душе больше свечи и фонари. Если ее попросить хорошенько, ночь покажет, что у нее внутри. Так что закрой глаза и считай — до десяти.
Раз. В самом укромном углу, за диваном, куда не досветишь фонариком, спрятана нора. Делай вид, что не знаешь, кто там живет. Тогда, если ты заберешься в кровать и правильно, крепко-накрепко закроешь глаза, из темной нормы покажется мягкая черная лапка.
Два. По полу стучат коготки, ночь выбирается на середину комнаты и принюхивается. Ей не нравится запах рассыпанных игрушек, недоделанных дел и взрослых. Ей нравится, как пахнет горящий ночник, теплое одеяло, молоко и плюшевые медведи.
Три. Главное, не открывать глаза, когда она подберется совсем близко и будет заглядывать в лицо. Ночь проверяет, спишь ли ты. Она трогает за бок, подтыкает одеяло поуютнее и сопит. Нет-нет, ни в коем случае не засыпай, сейчас начнется самое интересное!
Четыре. Ночь возьмет тебя зубами за шиворот и понесет прочь. Вы вместе пройдете сквозь стены и полетите над городом. Когда на горизонте появится лес, можно приоткрыть один глаз и посмотреть вниз. Там живут сны.
Пять. Ночь аккуратно опустит тебя на полянку с синей травой. По ней можно гулять, можно гладить ее пальцами, можно рассматривать цветы-искорки на длинных ножках, но нельзя пробовать их на вкус. Если коснешься языком цветочной росы, сразу же забудешь обо всем, что здесь видела.
