– Желает ли Неумолимая поужинать? – спросил он без всякой нарочитости. Видимо, свыкся с ситуацией.
– С удовольствием, – просто ответила я. Без улыбки, но вполне дружелюбно.
– И второй вопрос…
Он замялся.
– Второй вопрос: «Когда?» Не так ли?
Даймонд опустил голову, не отвечая и не двигаясь с места.
Неужели произошло что-то настолько серьезное, что вот сейчас он стоит передо мной, словно преступник, терзается и молчит? О демоны!
Как же мне хотелось кинуться к нему, обнять, заверить, что все хорошо, целовать его, принадлежать ему…
Вместо этого я лишь сказала:
– Мне кажется, ожидание мучает тебя. Наверное, будет лучше начать сразу после ужина.
Он поднял голову и ровным голосом ответил:
– Как скажешь, Неумолимая.
Ужинали при свете электрических светильников и огня в камине. За огромным, словно для заседаний, столом кроме Даймонда и меня никто не сидел. Прислуга выстроилась у стеночки и не попадалась на глаза.
У меня был просто зверский аппетит, поскольку сегодня я не ела вообще ничего. Чашка чая и бокал газировки не в счет. Я забыла про еду: сначала нервничала в поезде, потом – этот маскарад… Напряжение не ушло до сих пор, просто включился мозг, а он требовал углеводов. Поэтому я позволила себе не только мясо, но и все сладкое, мучное и вредное, до чего смогла дотянуться.
Даймонд ужинал неторопливо – он казался спокойным, только был бледен. Но может быть, это освещение давало такой эффект.
– Я не вправе задавать вопросы, – произнес он наконец. – Но мне бы хотелось… Если ты сочтешь возможным… Словом, Неумолимая, я был бы рад что- нибудь узнать о том, как ты жила все эти годы.
Как я жила? Я жила с Ральфом, мой дорогой креадор. И в вечной тоске неизвестно о ком. То есть сейчас-то понятно – о ком. А шесть лет я просто умирала от непонимания. И одиночества.
– Если мы начнем этот разговор, он нам помешает, – искренне ответила я. – Лучше позже… мой креадор.
Назвать его просто «креадор», формально, я не смогла.
– Ты права, Неумолимая. Ты всегда права.
Перед Даймондом стоял наполненный красным вином бокал, но он не прикоснулся к нему, потому что я пила только сок.
Мы одновременно поднялись из-за стола, и Даймонд знаком попросил следовать за ним.
Он привел меня к каменной винтовой лестнице. Тут же подскочил Оттавио с плащами-накидками и моим «тревожным чемоданчиком» в руках.
– Надень, Неумолимая. – Даймонд забрал у дворецкого плащи и подал один из них мне. – Снаружи все еще дождь, а купол над чашей, если не ошибаюсь, делать нельзя.
– Все верно.
Мы облачились в плащи, и Даймонд с поклоном пропустил меня вперед. Я стала подниматься, хозяин следовал за мной. Тусклый свет болтающихся на цепях ламп позволял не споткнуться на плоских ступенях. Шли долго. Когда твой путь все время закручивается по спирали в одну сторону, начинает кружиться голова. В конце концов я приостановилась, опершись руками о стену. Даймонд подошел и обнял сзади.
– Прости меня, Бренна, – зашептал он, уткнувшись мне в волосы. – Это последний раз.
Я вздрогнула от таких слов, но не высвободилась. Лишиться тепла его рук сейчас было выше моих сил. Я чувствовала его каждой клеточкой. Сердце стучало, как набат. Так мы стояли, пока сзади не послышалось деликатное покашливание. Даймонд с трудом, как мне показалось, разжал руки.
– Оттавио идет за нами. Он понадобится, – тихо произнес креадор. – Пора, Неумолимая.
Еще несколько витков – и перед нами открылась круглая площадка, окруженная перилами.
Мы очутились на башне. Дождь все еще хлестал, к тому же сгустилась тьма. К счастью, не было ветра. Но рядом с дверью, откуда мы вышли, из стены торчал фонарь в стеклянном плафоне. Его свет, в отличие от ламп на лестнице, был очень ярким, и ничто не мешало разглядеть в центре площадки постамент, на котором высилась большая металлическая чаша с растительным орнаментом. Над ней было установлено нечто вроде мини-ротонды, очевидно, чтоб не заливал дождь.
Я видела много чаш в разных мирах – близких по размеру и совершенно разных по форме и узору ковки. Но все они были схожи аурой, которая от них исходила. Аурой неизбежности.
Вошел Оттавио и с поклоном передал Даймонду мой «чемоданчик», после чего тенью отступил на лестницу. Креадор, тоже слегка поклонившись, поднес шкатулку мне. Я раскрыла ее и вытащила флакон. Распечатав его с помощью заклинания – иначе это сделать невозможно, – вылила всю воду в чашу. Металл, из которого делаются эти чаши, не искажает цвета воды, ошибиться невозможно.
У меня на глазах вода стала ярко-зеленой.
