деньги!
— Да вы в своем уме?! — воскликнула я. — Как вы могли подумать!..
Джудит попыталась разрядить обстановку:
— Осока! Чез просто привел пример. Никто не предлагает тебе скакать вокруг костра. Мы говорим о книге.
— О книге?
— Ну да, о книге. Со страницами, с печатным шрифтом. Ты ведь знаешь, что такое книга?
Я знала, что такое книга. Джудит разглагольствовала довольно долго. Они придумали, как решить мои финансовые проблемы. Мне нужно было всего лишь сочинить книгу, Джудит помогла бы мне с написанием, а Чез — с публикацией. Они ничего с этого не хотят, сказала Джудит. Ни пенса. Чезу на деньги наплевать, а сама она только рада помочь подруге. Конечно, выплатить задолженность по аренде с этих денег не получится, признала Джудит, хотя бы по срокам, но зато какой задел на будущее. А главное — написать такую книгу легче легкого. Раз плюнуть, сказала Джудит. Раз плюнуть.
— Мы уже это обсуждали, — ощетинилась я, как ежик. — И решили, что нельзя писать такую книгу.
— Нет, — вступил Чез, — ты все-таки не понимаешь. Тебе не придется раскрывать никаких секретов.
— О каких секретах ты говоришь? — возмутилась я. — Ты что, думаешь, у нас есть секреты?
— Ну дай ему сказать, — молила Джудит. — Послушай.
— Смысл именно в том, что тебе вообще ни-че-го не придется раскрывать. Ты просто дашь им глупую жвачку, которой они так жаждут. Ну, пару- тройку рецептов народной медицины, чтобы понатуральнее выглядело, и дело в шляпе.
— То есть ты предлагаешь мне все сочинить?
— В определенном смысле, да. Смотри. Допустим, я все-таки решился сплясать голышом вокруг костра; платит мне чувак, который потом все специально переиначит в своей паршивой газетенке; его читатели раскошелятся на эту дрянь, хотя прекрасно знают, что такие газетенки специализируются на перевирании всего, что только можно. Кого в таком случае винить? Читателя, который любит, чтобы его обманывали? Циничную газету? Или меня, который станцевал за деньги?
Я все равно считала, что идея кошмарная, и заявила им об этом. Я также напомнила Джудит, что Мамочка бы не пошла на такое ни за какие коврижки.
— Ты все равно не догоняешь, — отозвалась Джудит. — Тебе даже не придется ничего придумывать. Просто дашь неполные рецепты. За вычетом, так сказать, Мамочкиной доли.
Она, наверное, прочитала ненависть в моих глазах, потому что сама вдруг посуровела.
— Вообще-то, мы предлагаем помощь. Не знаю, зачем мы тебя уговариваем. Не хочешь — не надо, варись в собственном дерьме. — Она решительно встала и собралась уходить.
Чез тоже поднялся:
— Тпру, девочки, остыньте.
Но Джудит уже стояла у порога:
— Подумай хорошенько, Осока. Или у тебя появились другие варианты?
Я посмотрела, как она, дымясь от праведного гнева, прошествовала по тропинке. Лицо покраснело, глаза уменьшились до двух стеклянных пуговичек, наполненных злостью. Чез шел за ней. Пружина на калитке догнала его и шмякнула по икрам. Он приостановился, оглянулся на калитку, словно размышляя, стоит ли мстить, словно искренне полагая, что калитка — живое существо, которое действительно хотело его ударить.
— Джудит! — крикнула я и подбежала к изгороди из кустов бирючины. — Джудит! Ты помнишь? Пятница! Пятница!
Я знаю, что она меня услышала, но не ответила. Чез сел в машину. Джудит забралась на пассажирское сиденье, ни разу не обернувшись.
На то чтобы все обдумать и очистить мозг от лишнего, у меня оставалось только три дня. В течение этого периода мне нужно было правильно питаться, правильно пить и подготовить все необходимое для Обращения. Требовалось много отдыха и в то же время нельзя было позволять рассудку засыпать.
Еще когда Мамочка была здорова, пока мы с ней работали в саду, гуляли, стирали, собирали травы, она, бывало, подкрадется сзади и громко шепнет: «Чу!» — вот так. Или говорит: «Слушай!» — имея в виду, что я должна послушать. Только не звуки поля, леса или города мне нужно было слушать. А себя.
— Услышь, какая ты сварливая, противная бабенка, — говаривала она и прыскала со смеху.
Под «сварливой, противной» она подразумевала не конкретно меня, а всех: себя, меня, всех. Мамочка объясняла, что за повседневными заботами и треволнениями мы засыпаем, перестаем осознавать и упускаем то, что происходит на самом деле. Как только мы так засыпаем — стоя, — то сразу попадаем в лапы ворчливости и раздражения, то бишь под власть наших низменных инстинктов. Единственное спасение — пробудиться и прислушаться к себе, тогда, возможно, загаженная пленка духовной лености спадет и мир предстанет перед нами во всей своей красе и ясности. За это можно многое отдать.
