Ягоды на одном из кустиков разбухли, видимо от дождя, и увеличились вдвое. Маша осторожно сорвала одну и попробовала. Никакой горечи! Правда, и вкуса тоже никакого, но есть вроде можно. Маша проглотила вторую, потом третью, потом десятую.
«Надо Рино оставить, – подумала Маша. – Да-а? А он со мной бутером делился? Съем все!»
Но есть все было стремно. Вдруг эти ягоды все-таки ядовитые, только не сразу действуют? Маша сделала конвертик из крупного крепкого листа растущего неподалеку «лохматика» (так они с Рино окрестили одно из травянистых растений). Собрала в него десяток ягод и спустилась к Рино и даром загубленному дереву.
Показалось солнышко. Маша оставила ягоды возле все еще спящего товарища по несчастью и пошла вдоль берега, выбирая место посуше. Такое нашлось на противоположном берегу. Маша уселась на холодную землю, решила долго не сидеть, чтобы не простудиться, притулилась к коряге и уснула.
Сон ей приснился глупый, обрывочный. Сначала ей привиделось, что к их острову подплывает большая лодка чумовой странности: с треугольными парусами алого цвета. Из лодки выходит какой-то манерный придурок, больше похожий на девушку-гимнастку, чем на настоящего мужчину, и идет по пристани к ней и Рино, и Маша с ужасом понимает, что это представитель местной полиции, и сейчас их арестуют. Но тут манерный придурок сворачивает в сторону, раздается гул, и с неба спускается летающая тарелка. Из тарелки выходят уже сразу три придурка, еще больше похожие на гимнасток, в зеленоватых трико. И идут по лучу света к ней и Рино, и Маша с ужасом понимает, что это не настоящие киношные гуманоиды, а роботы, и они набирают детей для своего межгалактического зоопарка. Но тут гуманоидоподобные роботы сворачивают в сторону, и тарелка оказывается вовсе не тарелкой, а цирком, прямо почти таким, о котором Маша мечтала в детстве. Но вместо того, чтобы идти смотреть представление, а возможно, даже участвовать в нем, Маша с ужасом понимает, что…
Не важно, что она понимает, но она решительно разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит прочь, в сторону города, по набережной, по шумному проспекту, в подворотню, по каким-то улицам, и улицы все уже и извилистее, но ей совсем не страшно, а как-то даже наоборот. И жарко от бега, и это хорошо, что жарко, и хорошо, что никого нет.
– Фух! Ну и жарища!
– Так ты полдня продрыхла, смотри, солнце в зените! Ясно, что печет.
Маша зевнула.
– Хм… А сорочкой ты меня назло накрыл, чтобы я совсем запарилась?
– Чтобы не сгорела.
– A-а… Ну, тогда типа спасибо.
Маша встала, потянулась. Когда день, тут очень даже неплохо. Только есть хочется. И пить.
– Ты уже купался?
– Аж три раза. А еще завтракал, обедал и работал. – Ы?
– Ну, завтракал устрицами. Вот этими, угощайся. Их если пресной водой вымывать пару часов, можно лопать. А дождь всю ночь старался. Так что давай, налегай.
Маша взяла одного из открытых двустворчатых моллюсков и понюхала:
– Грибами пахнет. А вчера они тиной воняли, помнишь?
– Я ж говорю, дождь постарался.
Маша подцепила пальцем сомнительный завтрак, положила на ладонь и принялась изучать.
– А ты их давно ел?
– Часа три назад. Целую гору сожрал.
– И ничего?
– Как видишь.
Маша слизнула с ладони устрицу:
– Вкусно. Живем!
Она потянулась за следующей.
Вообще, если забыть, что они на этом дурацком острове скоро помрут, а забыть во время еды, когда голодный, можно о чем угодно, так вот, если забыть, то тут очень даже вполне себе супер! Еще позавчера они торчали в страшной секретной школе, в которой Варю Воронину убили, и других тоже или почти, а потом бежали, и была зима, и всякие жутики. А теперь – солнце, океан, пляж, деревья не кусаются, и парень, который ей симпатичен, рядом, и устриц вон на завтрак приготовил…
– Ням-ням… Жалко, что соуса никакого нет.
– Ой, забыл! Ты их с листьями попробуй! – Рино потянулся, взял лист, это оказался Машин кулечек-конвертик, из него высыпались ягоды. – Держи! Если понравится, я свежих принесу.
