зато трава в одном месте под забором не то что помята – вытоптана. Причем с обеих сторон. Ясно, что через него регулярно скакали – я имею в виду, когда магия там еще работала, и преодолеть забор одним прыжком было нетрудно. На входной двери навесной замок, но ты и сам мог заметить, что он не заперт, а просто для виду висит. В холле на первом этаже довольно пыльно, значит, специальных заклинаний для сохранения дома в чистоте не применяли и уборщиков не вызывали. При этом на лестнице и внизу пыли почти нет. Не похоже, чтобы там регулярно мыли полы и протирали перила, скорее просто много ходили. И бассейны в ванной – ну, не то чтобы сверкают белизной, но явно не шестьдесят лет назад там в последний раз мылись.
– А когда ты успела осмотреть ванную? – удивился я.
– Пока вы с Нумминорихом разговаривали, – призналась она. И добавила с обезоруживающей откровенностью: – Мне страшно было сразу за тобой заходить. Не хотела его еще раз таким увидеть и слушать все, что он говорит. Надеялась, если задержусь на пару минут, ты как раз успеешь все исправить. И ты правда успел! Когда я собралась с духом и заглянула, Нумминориху уже стало лучше.
– Ничего себе «лучше».
– Гораздо! – подтвердила Кекки. – Это ты просто не знаешь, как было до твоего прихода. Я как увидела, что он встать согласился, сразу поняла, что теперь все будет хорошо.
– Мне бы в тот момент твой оптимизм.
– Когда ты пришел, мне действительно стало лучше, – подтвердил Нумминорих. – Только это ужасно раздражало.
– Раздражало, что стало лучше?!
– Вот именно. Невыносимо! Как будто ты силой принудил меня делать вид, что… что я живой. А чувствовать себя живым трудно и бессмысленно. К тому же это ложь – так мне тогда казалось… Ой, слушай, нет! Не хочу об этом. Можно я пока не буду вспоминать?
– Можешь вообще больше никогда не вспоминать, – неожиданно вмешался Кофа. – Имеешь полное право. Ты у нас конечно важный свидетель, но иногда интересами следствия можно и пренебречь. Например, ради сохранения рассудка. Никому не на пользу такое о себе помнить.
– Ну, может быть когда-нибудь окажется, что все-таки на пользу, – неуверенно возразил Нумминорих. – Опыт есть опыт. Даже тот, о котором хочется немедленно забыть.
– А о других запахах тебе тоже трудно вспоминать? – спросил я.
Он поморщился, но сказал:
– О других – вполне ничего.
– Ты учуял, что в доме кто-то живет?
– По крайней мере, там перебывала большая толпа народу. Правда, довольно давно. А в последнее время – только два человека. Вот что еще отдельно плохо в состоянии полной утраты смысла – я по-прежнему ощущал запахи, но мне было неинтересно их анализировать. Поэтому я довольно мало могу рассказать об этих людях.
– Но хоть что-то можешь?
– Да, кое-что могу. Например, одна из них совершенно точно женщина. Причем, скорее всего, богатая. То есть не просто обеспеченная, а именно богатая, если судить по качеству благовоний для волос, шиншийских солей для бассейнов и умпонской кожи, из которой изготовлена ее обувь – все это предметы роскоши, мало кому доступной. Впрочем, при этом леди курит дешевый крепкий табак, нечасто, но достаточно регулярно. Если бы я обнюхивал дом, будучи в здравом рассудке, вероятно, сказал бы, что она мне нравится. Запахи некоторых людей вызывают у меня невольную симпатию, и это впечатление обычно подтверждается при личном знакомстве. Но в тот момент мне не нравилось вообще ничего, а задним числом о таких вещах все-таки довольно трудно судить наверняка.
– Богатая женщина, тайком занявшая чужой дом? – удивился Кофа. – Может быть, просто удачливая воровка?
– Все может быть, – согласился Нумминорих. – Но судя по особенности распределения и интенсивности ее запахов, она в этом доме не живет и даже никогда не ночует. Только наносит короткие визиты. Может быть, вообще только один визит, просто совсем недавно, поэтому ее запах кажется доминирующим. Скорее всего, она побывала в доме сегодня на рассвете. В крайнем случае, вчера.
– Очень интересно! – хором сказали мы, все трое.
– Что еще? – нетерпеливо добавил Кофа.
– В чем я более-менее уверен, так это что человек, прежде живший в этом доме постоянно, довольно давно там не появлялся. Мужчина он или женщина, точно сказать не могу; думаю, все-таки второе, но голову на отсечение не дам, потому что во время своего последнего пребывания в доме она – или все-таки он? – пила вино, и довольно много. А это затрудняет экспертизу.
– То есть, если я буду пить, как укумбийский матрос, ты меня не унюхаешь? – обрадовалась Кекки.
– Ну почему же, унюхаю, – улыбнулся Нумминорих. – И сразу пойму, что ты напилась, как укумбийский матрос. Но многие другие нюансы действительно от меня ускользнут.
– Ты сказал, недавно в дом приходили два человека, – напомнил я. – Одна – богатая леди в сапогах из умпонской кожи. А кто второй?
– Все, что я могу о нем сказать – он очень хитер и осторожен. И, если можно так выразиться, гуманен. По крайней мере, в отношении меня. И кстати не
