оставила куда более приятное впечатление, чем в предыдущие поездки. В общем-то неудивительно – оба прошлых раза сам был за рулем, а водитель я не сказать чтоб такой уж ас, постоянные подъемы и спуски, да еще и в колонне, заставляли сосредоточиться на более насущных вещах, чем окрестные пейзажи. Ну и голова тогда несколько другим была забита, надо признать.
Зато на этот раз поездка доставила исключительно удовольствие – зеленые холмы вокруг, красно-зеленые горы справа, блестящее, цвета полированного красного дерева зеркало воды то и дело мелькает вдали слева, и ярко-голубое небо с белыми облаками над всей этой красотой. Опять же Пьер оказался моим любимым видом попутчика на живописной дороге – молчаливым и некурящим.
У выезда на идущую через болота насыпь оказался солидно обустроенный блокпост, которого здесь раньше не было. Бетонные блоки, выложенные «змейкой», мешки с песком, навесы и два пулеметных гнезда с… э-э… M2, кажется. Рядышком аккуратно вкопан флагшток, на котором вяло шевелится под слабым ветром зелено-бело-зеленый флаг Родезии. И никакого «Юнион Джека» в углу, обратите внимание.
Служба, правда, неслась без особого рвения, мягко скажем. За одним пулеметом не было никого, за вторым в амбразуре виднелась чья-то верхняя оконечность туловища, в просторечии именуемая головой, с опущенной на морду лица панамой. Еще два тела, расположившиеся на раскладных стульях в тени навеса, лениво проводили нас взглядами. М-дя, служба поставлена на недосягаемую глубину…
– Кретины, этих придурков надо обвязать тротилом, посадить в моторку и отправить на перехват британского корвета. Тогда хоть какой-то толк выйдет, а так только пищу и кислород зря потребляют.
– Да и не говори, – с готовностью поддержал Пьер, которого долгое молчание, видимо, тоже несколько утомило. – А потом вот такие вот остолопы будут девочкам в барах рассказывать, как они каждый выреза?ли по взводу бриттов и роте кафров. А про тротил – это хорошо сказано, ха-ха…
Разговорившись благодаря нерадивости придурков на блокпосту, за оставшиеся два десятка километров я успел выяснить, что Пьер не француз, а валлонец (кто-то из родителей у него явно был арабом, турком или вроде того, но я уточнять не стал), на Новой Земле уже четыре года, один из них шарахался по Северу без особой цели, а три года работает на Майка, и его все устраивает. В милиции он состоит, участвовал в боях за британскую базу, лишних дырок в организме там не заработал и этим тоже доволен. В целом чернявый уроженец Монса произвел на меня впечатление не склонного к излишним умствованиям и рефлексии мужика, умеренно битого жизнью и способного получать удовольствие от ее простых радостей. Ну а уж какое у него создалось впечатление относительно меня – понятия не имею. Да и пофиг, собственно. Все-таки мы с ним в несколько разных социальных слоях находимся. Нет, я не сноб, пива я с ним попью, без проблем, а в окопе это бы и вовсе значения не имело, но в повседневной жизни… в друзья не рвусь, в общем.
Дурбан встретил суетой и светлыми досками новеньких свежеотстроенных домов, еще не успевшими приобрести характерный серо-коричнево-зеленый цвет своих старших товарок. Смотри-ка, и правда все восстановили. В принципе оно и не удивительно – в кейптаунском порту грузооборот упал вследствие блокады, часть логистики ушла сюда (тот же Майк, он раньше из Кейпа прямо выходил), так что местная экономика переживает расцвет. Ну а смерти и разрушения… здесь народ к этому попроще относится.
Спустившись по Роркс-Дрифт-авеню, въезжаем через открытые ворота на территорию порта. Здесь тоже ничего (кроме следов от пуль и осколков на булыжниках мостовой) уже не напоминает о боях двухмесячной давности – кругом деловая суета, шум, гам и обилие присущих порту запахов. Не самых приятных, кстати, в здешнем климате особенно.
Протока, по которой корабли подходят к порту (забыл, как называется, блин, а ведь говорили же мне), расширяется в достаточно просторный овальный затон, где-то метров триста на пятьсот. У причалов стоит с полдюжины больших моторных… э-э… как бы их назвать… Для лодок слишком велики. На язык просится слово «вельбот» почему-то, но от морских дел я далек, так что вполне возможно, вельбот – это что-то совсем другое. Короче, большие такие лоханки, на них торговцы из верховий Нигера и Замбези сюда за товаром ходят. Слева, прикрытые забором из колючей проволоки и парой часовых, пришвартованы бронекатер и три вооруженные пулеметами моторки. Если до нашего отплытия еще есть время, надо будет с Лехой пересечься. А вот одна из тех двух здоровенных калош – наша, видимо. Точно, вон та, ближняя – вижу Майка на палубе.
Пьер припарковался на вымощенной булыжником стоянке у окружающего порт забора и побежал в портовую контору с какими-то документами. Ради них, собственно, он в Кейпе и задерживался. Ну а я навьючил на себя рюкзак, стволы, надел камуфлированную панаму и не спеша побрел к судну.
Интересная посудина. Метров сорок в длину, широкая, с высокой надстройкой в центре. Трюмы, по всей видимости, спереди и сзади от нее, иначе зачем бы там по крану торчало? На носу и корме (или правильно – на баке и на юте?) установлены две танковые башни от… э-э… чего-то старосоветского: Т-54 или Т-55? Не знаю, не разбираюсь я в этом. По бортам и в надстройке торчат несколько пулеметов и АГСов, да и сами борта выглядят мм… солидно, скажем так. Похоже, бронированные. На носу причудливым шрифтом выведено: «Queen of Zambezi».
– Витали, здорово! Ты прям доктор Ливингстон, ха-ха. Поднимайся, с мужиками тебя познакомлю! Через полчаса отходим.
Похоже, с Лехой пообщаться не получится. Ну ничего страшного, успеется еще по возвращении. Тьфу-тьфу-тьфу… э-э… где тут дерево-то, постучать? Ага, перила на трапе подойдут.
Солнце уже почти скрылось за стеной джунглей справа, дневная жара и духота понемногу уступают место… э-э… вечерним жаре и духоте. Которые затем плавно перейдут в ночные жару и духоту, а те, в свою очередь, в утренние. Здесь в принципе другой погоды не бывает, постоянная парилка. Впрочем,
