начальник объясняться совершенно не обязан, усиление безопасности границы — это не приказ от нее отойти и не отмена патруля. Тут не поспоришь.
Скат кивнул.
— Так что у нас в итоге? — снова подала голос Света. — Нападение явно не отменено — это раз. Начаться оно должно в ближайшее время, с высокой вероятностью сегодня ночью или завтра — это два. Авиации у Грузии толком не осталось, флот сильно потрепан, значит, рассчитывать они могут только на сухопутные силы — это три. Сухопутные силы, прежде чем добраться до Абхазии, должны как-то пройти через наших миротворцев — это четыре. Полковник Попцов подкуплен, в горы недалеко от базы ушел отряд с грузинской стороны — это пять. Есть еще что-то важное, что я упустила?
Словно в ответ на этот вопрос в кармане Гиглы зазвонил телефон. Абхаз вытащил его, поднес к уху.
— Да, я. Что? Что?!! Когда?! Да, понял. Да. Спасибо, Левард.
Гигла опустил руку с зажатым в ней телефоном, обвел всех бешеным взглядом.
— На ГЭС взрыв. Мощный. — Лицо абхаза на глазах багровело, Сабуров даже испугался, как бы у него сердечный приступ не случился — с такими здоровенными дядьками это сплошь и рядом происходит как раз в моменты сильного стресса.
Скат вскочил с места.
— Что за ГЭС? Где?
— Это гидроузел на реке Гумисте. ГЭС половину Абхазии электричеством снабжала.
— Что там?
— Взрыв. Диверсия, судя по всему. Плотина прорвана, ГЭС встала. У всех тех, кто от нее энергию получал, электричество отрубилось.
— Хармфорд, — негромко сказала Света.
— Точно. Больше некому, — лицо Ската было неподвижным, только губы шевелились. — Похоже, недооценили мы его. Прохлопали.
Барцыц что-то рявкнул по-абхазски и врезал кулаком в стенку — аж побелка с потолка посыпалась.
— Мы должны были предусмотреть это, — сказал Левша. — Когда думали о наиболее вероятных целях следующих атак, когда до того, что тоннель взрывать будут, додумались.
— Должны были, — кивнул Гигла. У него дергалось левое веко, но, похоже, в целом абхаз сумел взять себя в руки. — Едем туда!
— А смысл? — спросил Скат. — Хармфорда там уже наверняка нет. Там теперь нужны не мы, а ремонтники. Нам надо дальше думать. Если война не начнется, то этот взрыв хоть и неприятная, но мелочь. А если будет, тогда он большую роль сыграет.
— Кстати, это значит, что мы правы — нападение должно начаться в ближайшее время, иначе нет смысла на ГЭС диверсию устраивать.
— Точно, — кивнул Скат. — Ну, ребята, давайте. У кого какие идеи есть?
— У меня, — тут же сказал Андрей. — Нужно Попцова потрошить.
— В каком смысле?
— Взять его и допросить. Он может что-то знать.
— Согласна, — кивнула Света. — Может, от него узнаем, зачем отряд в горы уходил. Или еще что-то интересное. Ясно, что последнее препятствие для грузин — это миротворцы. Как бы они это препятствие обходить ни собирались, Попцов в этом наверняка задействован. Вот только я не уверена, сумеем ли мы его взять. Где он живет? Кто его охраняет?
— В абхазском селе он живет, неподалеку от базы, — сказал Сабуров. — Кто его охраняет, не знаю. Кажется, с ним пара офицеров живет, еще, может, кто из прапорщиков — ну, вроде денщика.
— В общем, справимся, — сказал Скат. — Значит, так. Как только стемнеет, мы должны быть там. Времени мало осталось, не исключено, что счет уже на часы идет.
Глава 19
К поселку подъехали еще засветло. Сабуров показал место, где было удобнее всего поставить машину — за небольшой рощицей. Дорога, выворачивая из-за нее, как раз к поселку выходила — причем со стороны, противоположной той, в котором располагался дом, облюбованный полковником Попцовым. Скат отправил в поселок Гиглу — узнать, дома ли сейчас Попцов или на базе. Барцыц вернулся через полчаса — за это время как раз стемнело.
— Дома, — сказал абхаз. — Мне люди сказали, что он чем-то заболел. Вернулся с базы днем, с тех пор лежит, не встает.
— Заболел, значит, — усмехнулся Скат. — Понятно. Да, ребята, похоже, заварушка действительно на сегодня запланирована. Очень уж кстати полковник заболел. Под таким предлогом всегда намного проще оправдываться, если что-то произойдет.
— Ну что, двигаем? — сказал Левша.
— По-хорошему, подождать бы еще хоть часок, — вздохнул Скат. — Но я боюсь — можем не успеть. Мы же так и не знаем, что у грузин с американцами за план. Но наверняка сейчас последние часы, в которые можно что-то им противопоставить. Нельзя время терять. Гигла, если абхазам на глаза попадемся, сумеешь отговориться?
— Сумею. Да вообще-то я уже отговорился — объяснил старосте, если что случится в доме Попцова, пусть внимания не обращает ни он, ни кто другой из поселка — не их это дело.
— И он согласился?
— Согласился. Похоже, не очень-то тут полковника любят. Но предупредил — с оружием нас через село не пустят.
— Ладно, что ж делать. И без оружия обойдемся. Вряд ли Попцов такой уж великий боец, справимся вчетвером-то, — Скат усмехнулся. — В остальном действуем по плану.
План они еще в машине обговорили. В поселок вошли двумя парами — сначала Левша и Андрей, потом Гигла со Скатом. Такое разделение было не случайным. Андрей знал почти всех местных, Гигла был абхазом. Таким образом, в каждой паре оказался кто-то, кто мог с местными жителями объясниться, если они поинтересуются, что это чужаки в их поселке позабыли — ведь не со всеми же Гигла поговорил, кто-то может быть не в курсе.
Дом, в котором обосновался Попцов, был небольшим, но добротным. Сабуров знал, что до войны в нем жила большая семья. Но отец и один из сыновей погибли на войне — в этой деревне вообще многие погибли, очень уж близко к границе она была расположена. Два оставшихся в живых сына после завершения боевых действий получили российские паспорта и уехали на заработки в Сочи, а вскоре и мать к себе увезли. Дом остался пустым, и, видимо, когда российский полковник захотел в нем поселиться, староста только обрадовался — хоть какие-то деньги. Заборчик вокруг двора был символическим — штакетник по пояс. Воров здесь не боялись — свои у своих в жизни не воровали, а чужих в поселке практически не бывало, не считая российских солдат, с которыми до последнего времени отношения были отличные. Собак тут тоже не было — полковник животных не любил, а необходимости сторожить дом не возникало.
Сабуров и Левша подобрались к дому сзади. Они аккуратно перелезли через штакетник, подкрались вплотную к стенам и замерли у черного хода — эта дверь вела из дома на задний двор, где при прежних хозяевах обитала всякая мелкая живность. Сабуров посмотрел на часы. До оговоренного со Скатом времени оставалось четыре минуты. И тут он услышал в доме громкий возглас, почти крик. Кричал явно мужчина — и такое ощущение, что не от боли и не от страха. Что он просто голос повысил в разговоре. Андрей прислушался — ничего. Видимо, успокоился кричавший. Тогда он склонил голову, приник ухом к замочной скважине. Внутри слышались голоса — но разобрать, о чем говорят, Андрей не мог.
— Левша! — прошептал Сабуров. — Сможешь дверь тихо отпереть?
— Могу.
— Открой. Там о чем-то говорят, если мы сумеем незаметно войти, то все услышим.
