Те Красные Ходоки, которые убили Гарада, внушали ужас. Они макали ладони в кровь животных и раскрашивали ею свои тела и лица. Но те, которые сейчас повернулись к Северным Волкам, сами были похожи на животных. «Нет, не на животных», – поправил себя Дуротан. Животные – создания природы. А те, кто стоял перед ним, походили на оживший ночной кошмар.
На телах убийц было не просто несколько засохших отпечатков кровавых ладоней. Они носили кровь, как одежду. Слой за слоем она покрывала засохшей коркой груди, руки и ноги. Невозможно было догадаться, какой цвет имела эта кровь раньше, когда ее пролили, и как давно Красные Ходоки носят ее на своих телах. Только что появившиеся весенние мухи роились над теми существами, в которых прежде можно было узнать орков, когда они бросились на Северных Волков с безрассудством сумасшедших.
Одна из них, самка с длинными спутанными волосами и дикими глазами, бежала к Дуротану с копьем. Вождь спрыгнул с Острозуба. Волк знал этот маневр и отскочил влево, когда Дуротан сосредоточился на противнике. Острозуб прыгнул вперед и бросился на второго Красного Ходока, замахнувшегося булавой на Мелакка. Волк широко распахнул челюсти – зубы у него были такие же белые, как его мех, – а потом сомкнул их на шее орка. Красный Ходок сразу же рухнул, подняв тучу снега, пепла и тлеющих углей; на снег выплеснулся фонтан красно-черной крови.
Драка осталась сидеть на волке, который носился, описывая круги. Руки женщины так и мелькали, когда она выпускала из лука одну стрелу за другой. Один из Красных Ходоков выхватил из костра горящее полено и ткнул им в бок Льда. Дуротан почувствовал запах паленой шерсти, а волк взвыл от боли, но Красный Ходок уже упал: сразу две стрелы вонзились ему в горло.
Дуротан радовался, что выбрал для погони Секач, а не Удар Грома: он бы не хотел уничтожать этих тварей, сидя верхом на Острозубе. Молодому вождю хотелось оскалиться, глядя им прямо в лицо, почувствовать запах запекшейся, гниющей крови и увидеть, как мгновенно померкнет свет жизни в глазах тех, кому он с одного удара разрубит грудную клетку или отсечет голову. Никогда прежде Дуротан не испытывал ненависти, но этих орков он ненавидел.
Он погрузился в состояние, похожее на транс, потерял счет времени, пока его топор блокировал удар или вонзался в плоть. Дуротан перестал считать, скольких Красных Ходоков он лишил жизни, чтобы ни один из них никогда больше не сделал ни с одним из орков того, что они сделали с Северными Волками. Наконец, мокрый от пота и крови (частью собственной), он остановился и оглядел, моргая, поляну, усеянную трупами. В основном это были уродливые, усеянные мухами трупы Красных Ходоков, но Дуротан заметил Драку, стоящую на коленях над неподвижным телом Гурлака.
– Он пал, сражаясь с тремя противниками, – сказала она просто. – И всех их забрал с собой.
Дуротан почувствовал, что ему не хватает дыхания, и лишь кивнул. Гурлак, который любил петь лок’вадноды, был бы доволен тем, что завоевал право на такую же песнь о себе самом.
Тем временем Мелакк и Круглар разрезали веревки, связывающие уцелевших Северных Волков. Дуротану потребовалось еще несколько секунд, чтобы прийти в себя, и его окатило ледяной волной, когда он осознал, что все пленники – взрослые орки.
– Дети! – крикнул он. Он подошел к спасенным пленникам, не обращая внимания на то, что шагает по трупам Красных Ходоков. Это были не орки. Это были безумные, противоестественные чудовища, и они заслуживали еще меньше уважения после смерти, чем при жизни. – Что случилось? Где они? – он схватил Грукага за тунику на груди.
– Они убежали! – ответил тот, почти рыдая. На его лице, как и на лицах всех бывших пленников, застыло выражение ошеломленного отчаяния, но у Дуротана не было времени им сочувствовать. – Когда на нас напали, они бросились бежать и скрылись в лесу.
– Некоторые Красные Ходоки побежали за ними, – сказала Кагра, – но вернулись с пустыми руками. Должно быть, дети спаслись.
– Когда это было? – спросил Дуротан. Он по-прежнему злился на соплеменников. Гурлак и Нокрар погибли из-за их решения послушаться глупого совета и ускользнуть в ночи, и мысль о детях…
– Прошло полдня, – ответил Грукаг мрачным голосом. Он понимал, что это означает. В лесу троих детей, двое из которых совсем маленькие, подстерегает множество опасностей. Дикие волки редко нападают на взрослых орков, но таких малышей сочтут своей добычей. К тому же с наступлением весны появились насекомые, укусы которых смертельны, а ядовитые змеи еще слишком медлительны и не уползут с дороги при приближении детей, предпочтя атаковать их. Да и ночь на подходе.
– Поспешим, – приказал Дуротан. – Мы сделаем все возможное, чтобы их найти. – Он надеялся, что Духи приведут их к детишкам, несомненно насмерть перепуганным.
Но Духи не были к ним добры. Через шесть часов безрезультатных блужданий, в разгар темной и холодной ночи, отряд вынужден был прекратить поиски. Продолжать их было бы глупо: Красные Ходоки отняли у захваченных ими в плен Северных Волков большую часть одежды и не позаботились покормить или напоить их, так что освобожденные пленники были в плохом состоянии. Темнота же стала такой кромешной, что дети могли лежать без чувств в нескольких шагах от ищущих, и они бы прошли мимо.
Кагра начала тихо плакать, и Драка обняла ее за плечи. А вот Дуротану приходилось сдерживаться, чтобы не обрушить свою ярость на нерадивую мать и ее товарищей по несчастью. Он понимал, что горе-родители и так достаточно страдают.
– Дети Северных Волков сильные и умные, – уверенно заявила Драка. – К тому же с ними Шакса. Ей столько же лет, сколько было мне, когда меня отправили в изгнание, и я выжила. Мы вернемся завтра со всем кланом и поищем их. – Она взглянула на Дуротана. – Правда, любимый?