— На, письмо прочти. Я тут государю нашему, Алексею свет Михайловичу отписал, что наш теперь Азов, и крепостцы обе наши…
Воин Афанасьевич взял лист дорогого пергамента, пробежал глазами.
Да, Ромодановский не солгал ни в чем. Так честно и написал, что ими было предпринято два штурма — и в результате второго удалось проникнуть в Азов. А две крепостцы на берегу Дона, между которыми протягивалась цепь, чтобы там корабли не ходили…
Стоило Азов взять, как там турки сами сдались.
А куда они?
Без помощи, без поддержки, без… да безо всего, отрезанные от любой помощи? Их и просто голодом заморить несложно. И турки это понимали лучше остальных, а потому…
Ромодановский честно писал, что Ордин-Нащокин оказал неоценимую помощь, хвалил его всячески, подчеркивал, что без него не справился бы. Что ж, все честно. Так и договаривались, чтобы царевичевых воспитанников не светить лишний раз, государь царевич особливо о том просил.
Дочитав, Воин Афанасьевич поднял глаза на боярина.
— Благодарствую за ласку, за честь…
— Не скоморошествуй.
Ромодановский самолично свернул свиток, накапал сургуча, запечатал, потом уложил еще в несколько пакетов — и при Воине Афанасьевиче отдал гонцу. И только потом опять обратил внимание на собеседника.
— Можешь ты царевичу отписать?
— Могу. О чем?
— Зимовать мы здесь будем, на Керчь только весной идти можно, а покамест будем степь от поганых чистить да православных людей из рабства вызволять. Хотелось бы побольше сего зелья чудного, да ко времени. Чтобы шли мы вооруженными.
Воин Афанасьевич задумался.
— Отпишу, конечно. Только зелья немного, а людей, кои с ним работать обучены, и того менее.
— А сколько ни даст — все равно в ножки поклонюсь. Да и ребят его принял бы с удовольствием.
— А ведь хорошие ребята, а?
— Что есть — то есть. Умные, неболтливые, исполнительные… молодец Алексей Алексеевич.
Воин Афанасьевич чуть улыбнулся краешками губ.
Молодец?
Вот именно. И верных людей у него много будет, ой много. Он — из первых. И дай Бог.
Тимофей Васильевич Тургенев, воевода Царицынский, сын боярский, читал грамотку от государя.
И только головой качал в изумлении. Государь писал, что поход на Крым начался и, стало быть, пойдут оттуда пленные христиане.
А потому Тимофею надлежит построить для них приюты. А еще — разобраться с бумагами, кои ему отдельно доставят. Будем Волгу с Доном каналом соединять. А удобнее всего это начинать из Царицына.
Мужчина только головой покачал.
Эвон как государь размахнулся!
А и то верно!
Коли удастся пленных освободить, куда им идти-то? Ни кола, ни двора… на дорогах разбойничать?
Нет, это дело нехорошее. А царь их к делу приставит. Опять же, канал между Волгой и Доном — это важно. Это нужно. Это большие деньги принести может, особливо ежели Азов взять удастся. Но государь приказывает так, словно все сделано будет.
А ему-то что судить?
Глупостью Тимофей не отличался. Скорее наоборот, воевать он не любил, а вот в купеческих делах рассуждал споро.
Канал?
Это работа, это деньги, это впоследствии много всего выгодного, тем паче тут государь цельный пакет с бумагами приложил…
Когда Тимофей в них разобрался, ему оставалось только головой покачать. Тут было проработано все. И длина, и устройство шлюзов, и постройка деревень вдоль канала…
А еще на строительстве предусматривалось использование пленных — тех не жалко, не свои же.
Тимофей не знал, что Софья предусматривала на строительстве канала еще и использование динамита. А что?
На строительстве Панамского канала можно, а тут нельзя?
Да без подручных средств тут придется пахать и пахать, не разгибая спины, еще и не одно поколение. Нет уж, ежели все правильно просчитать…
А вот это Софья как раз могла сделать. Профессия такая — строитель. Пусть она потом и ушла в бизнес, но вложенные в институте знания не
