— Турок под стенами, турок в поле…
— Лишь бы не турок на стенах Каменца.
— Сам знаешь, укрепления там хорошие…
— К укреплениям люди нужны, пушки, порох…
Вот последнее Алексей Михайлович, не чинясь, выкупал в тех городах, мимо которых они проходили. Задерживаться не желал, а деньги были. За пару изумрудов ему любой градоправитель не то что пару пушек — свою жену готов был продать. У Алексея Михайловича было королевское письмо, которое разрешало ему реквизировать все, что надобно для победы, — заплатим потом, когда турок выкинем, Михайло справедливо рассудил, что семь бед один ответ, да и вообще — кто судит победителей? Коли наша возьмет, потом и разберемся, и заплатим. А коли победят супостаты — все одно платить не придется, выжить — и то вряд ли удастся. Но Алексей старался не злоупотреблять.
— У нас все это есть…
— Продержатся ли… опять же, письмо надо Михайле отписать.
— Да уж. Кто бы сказал еще лет десять назад, что будем ляхов выручать из беды…
— Софья. Она и не такое могла бы сказать.
Иван Морозов благоразумно промолчал. И правильно сделал, потому что через пару минут в круге колеблющегося света от костра оказался высокий молодой мужчина.
— Государь! Десятник Станислав Лаской, послан паном Собесским к его величеству…
— Это понятно. Передохни пару минут, коня, опять же, смени — и вперед. Да и мне пока расскажи, что под стенками Каменца творится?
— Пока еще не подошли басурмане.
— Сколько их?
— Разведчики сообщили, что более ста тысяч на нас идет.
— Вот как?
Алексей и Иван переглянулись.
Страшно?
Нет, в этом возрасте ребята еще не понимали, что могут умереть. Были вещи пострашнее. Вернуться с поражением, попасть в плен, увидеть разочарование в глазах близких, погубить войско, которое тебе доверилось…
— Откуда столько?
— Семьдесят тысяч турок, да сорок крымских татар, да еще тысяч пять Дорошенко привел…
Фрол Разин, который далеко от царевича вообще не отлучался, скрипнул зубами. Были, были у братьев Разиных свои счеты с Дорошенко, их бы воля — они бы его гетманскую булаву вовсе не по назначению использовали, объясняя человеку всю глубину его заблуждений. Ну, бог даст — еще сочтемся, Петруша…
— Много…
— Так мы их не считаем, мы их бьем!
— Много побили?
— Так тысяч пятнадцать, почитай!
Про переправу и оборону жванецкого замка ребята выслушали внимательно. Отлично. Значит, их уже не более ста тысяч. Много, конечно, слишком много… ну да ладно! Бог даст — одолеем супостата!
— Где их войско сейчас?
Гонец потратил почти полчаса, рассказывая о переправе, о том, как бил негодяев пан Володыевский, о том, как взорвали жванецкий замок…
Алексей и Иван переглянулись.
Была у них пара козырей в рукаве. И, наверное, придется их выложить. Это гонец коня гнал что есть силы, а они в лучшем случае к осаде подоспеют, в худшем же…
Им останется только отомстить.
До поздней ночи ребята что-то прикидывали, считали на листах бумаги, сверялись с картой, уточняли у поляков, которые шли с армией…
Татьяна в небо смотрела с тоской, слезы по щекам не катились — все выплакала. Хоть десять минут, да ее. Да разве звезды здесь такие, как на ее родной сторонушке? Злобные здесь звезды, нехорошие, словно кто сверху издевательски смотрит…
Как же она ненавидит это место.
На ложе сопит под дорогим шелковым покрывалом ее хозяин, колышется тучное чрево…
Хозяин.
