— А ведь чуть я вам не соврал, ваше благородие, — сказал он чуть погодя. — Был ведь один человек не из наших.
— Кто такой?
— Не могу знать, ваше благородие, — швейцар развел руками. — Он мне имени своего не назвал.
— Как же ты его пропустил?
— А у него жетон полицейский был, — объяснил Пантелеймон. — Такой, как у всех чинов бывает. У вашего благородия, наверно, такой же.
— Гм… ну да. И как же этот человек с жетоном выглядел?
— Выглядел? — швейцар на миг задумался. — Ростом он невысокий, с меня. А возрастом помоложе меня будет. Волос светлый. Глядит орлом — сразу видно, что человек командовать привык.
— А шрама у него за ухом ты не заметил?
— Виноват, нет, не видел, — отвечал Пантелеймон.
— А кроме этого человека других посторонних точно не было? — настойчиво спросил Дружинин. — Например, какой-нибудь девицы… Она могла, допустим, сказаться костюмершей или гримершей из новеньких…
— Что ж я, ваше благородие, порядка, что ли, не знаю? — обиделся швейцар. — Всех новеньких господин директор мне тотчас же представляет, чтоб я ихнюю личность запомнил. И пока мне такого представления не сделают, я не то что гримершу, но и приму самую главнейшую не пропущу!
— Это ты молодец, — одобрил его «ротмистр Зверев». — Так и дальше служи!
Глава 12
В столицу Российской империи Ваня Полушкин приехал уже под вечер. На привокзальной площади осмотрелся и двинулся в сторону, прямо противоположную той, что ему была нужна. Тут он следовал наставлениям своего учителя в области конспирации, Петра Сидоровича. Согласно этим наставлениям, по прибытии в новый город, если тебя не встречают товарищи, первым делом следовало убедиться в отсутствии слежки. Вот Ваня и убеждался: прошел пару кварталов, свернул в проходной двор, вышел на другую улицу, прошел еще пару кварталов… И только поплутав таким образом около часа, направился по указанному адресу — на Тихомировскую улицу.
Нужный дом оказался пятиэтажным угрюмым домом-колодцем. Ваня вошел во двор, поднялся на пятый этаж и постучался условным стуком: три-два- четыре. Дверь приоткрылась, внимательный глаз сквозь щель изучил Ваню, и после этого его впустили.
В прихожей было полутемно, в тусклом свете, падавшем с другого конца коридора, Ваня разглядел высокого, хотя несколько сутулого человека лет тридцати, в рубашке, подпоясанной тонким ремешком. Человек этот молча и настороженно разглядывал позднего гостя.
— Я от товарища Петра, из Киева, — сказал Ваня. — Он должен был вас предупредить.
— Ладно, проходи, — сказал хозяин и, повернувшись, первый направился на кухню.
Там он сел за покрытый клеенкой стол, гостю указал место напротив и, когда тот сел, уставился на него — ждал, что скажет.
— Меня зовут Ваня Полушкин, — сказал Ваня. — Петр Сидорович меня послал, сказал, что я смогу вам помочь. Что вы знаете, как меня использовать. Мои способности. Я ведь правильно попал? Ведь вы Всеволод Романов?
— Сразу видно, что ты в организации без году неделя, — сказал хозяин.
— Почему вы так решили? — несколько обиженно спросил Ваня.
— А потому. Пока не узнал, с кем дело имеешь, нельзя ни себя называть, ни тем более других. А вдруг я вовсе не Романов? Вдруг я его сосед? Или, еще хуже, агент, что в засаде сидит?
— От агента вопрос не поможет, — заметил Ваня. — Что ему мешает сказать, что он и есть тот самый Романов? Ничто. Тут не вопрос важен, тут, как я понимаю, важно человека узнать, по описанию. А я вас узнал. Петр Сидорович вас очень подробно описал, и все сходится. Так что имя я просто так спросил, чтобы разговор начать. А кроме того, мне описание и не нужно. Я и так чувствую, что за человек передо мной.
— Да, Петр писал о твоих необычайных способностях, — кивнул хозяин, продолжая внимательно разглядывать гостя из-под насупленных бровей. — Что ж, давай проверим. Значит, ты говоришь, чувствуешь, что за человек супротив тебя сидит. А скажи, друг Ваня, о чем я сейчас думаю?
— Нет, тут вы неправильно поняли, — покачал головой Полушкин. — О чем вы думаете, я сказать не могу. Я могу угадать, что человек чувствует, чего боится, что скрывает.
— Это почему так? — удивился Романов. — Что думает — не можешь, а чего боится — можешь?
— Я и сам толком не знаю, — признался Ваня. — Думаю, это потому, что думает человек сразу о многом, мысли одна другую перебивают. А боится обычно чего-то одного. И скрывает тоже одно. Вот я могу сказать, что вы, в общем, ничего не боитесь. За жену тревожитесь, но не сильно. А скрываете мысли о какой-то Лизе, она с вами на заводе работает…
