хозяйств, и переселение крестьян из переполненной Центральной России в Сибирь… Он придумал, но продвинуть не мог — сил, воли не хватало. Только благодаря настойчивости Петра Аркадьевича эти проекты были воплощены в жизнь; потому и стали известны как столыпинские.
Впрочем, Александр Васильевич ничуть не был обижен на своего старшего товарища. Он понимал: в политике воля, настойчивость зачастую важнее ума и таланта. Да и какие обиды теперь, когда Петра Аркадьевича убили! Теперь надо думать, как быть с его наследием…
От этих невеселых размышлений Кривошеина отвлек раздавшийся в прихожей звонок. Странно! Время уже позднее, кто мог в такой неурочный час навестить соратника покойного премьера? Главный землемер страны прислушался к голосам, доносившимся из прихожей. Спустя несколько минут в кабинет вошел слуга и доложил:
— Там пришли два господина, говорят, что они из какой-то сенатской комиссии. Один — статский советник Угрюмов, другой — следователь Зверев. Прикажете принять?
— Из комиссии? Проси! — приказал Кривошеин.
Он подождал еще немного, дверь открылась, и гости вошли в кабинет. Оба они были главноуправляющему не знакомы. Впрочем, неудивительно: в столице много чиновного люда.
— Прошу вас, господа, садитесь, — сказал Кривошеин. — Что привело вас ко мне в столь поздний час?
— Да, действительно, час поздний, — сказал статский советник. — И мы просим нас извинить за вторжение в такое время. Но дело в том, что мы с ротмистром только сегодня прибыли из Киева, где вели расследование обстоятельств убийства Петра Аркадьевича. И вот, прямо с поезда — к вам. Уж больно дело неотложное. И потом, Максимилиан Илларионович требует от нас расследовать дело скорейшим образом.
— Да, понимаю, понимаю! — воскликнул хозяин. — И нисколько на вас не в претензии. У вас, как я полагаю, есть ко мне вопросы?
— Да, совершенно верно, — кивнул Угрюмов. — Но сначала мы вам расскажем, что нам удалось узнать в Киеве. Начальник Киевского охранного отделения Кулябко сообщил, что незадолго до 1 сентября к нему пожаловал некий господин Стрекало с рекомендательным письмом от императрицы Александры Федоровны. И этот самый Стрекало настоял на том, чтобы охранники допустили на представление в театр человека, который и убил премьера. И мало того что допустили — Стрекало категорически запретил обыскивать убийцу. Кроме того, нам удалось выяснить, что этот же господин встречался с самим Богровым и заставил его совершить это покушение. Таким образом, мы можем с уверенностью заявить, что именно этот человек организовал убийство премьера; не будь его, Петр Аркадьевич остался бы жив. В связи с этим у нас возникает вопрос: знаете ли вы в столичных государственных кругах такого человека?
— Так вы полагаете, что убийцу Петра Аркадьевича следует искать среди государственных служащих? — удивился соратник покойного премьера. — Но в газетах писали, что Столыпина убил анархист. Да его и раньше несколько раз пытались убить революционеры…
— Да, пытались, — подтвердил следователь Зверев. — Но сейчас мы проверили революционные круги, и все они свою причастность к организации убийства отрицают. И потом, господа бомбисты не ходят с рекомендательными письмами императрицы. Так что нас в данный момент интересует этот господин Стрекало.
— Стрекало… — задумчиво произнес Кривошеин. — Нет, господа, я такого человека не припомню. Впрочем, я ведь не вхож в самые высшие сферы. Тем более — в придворные круги.
— Мы это обстоятельство очень даже учитываем, — сказал статский советник. — Однако вы много общались с покойным премьером, он наверняка рассказывал вам о разных ситуациях, возникающих при дворе. Скажите, вы знаете такие случаи, когда бы императрица Александра Федоровна вмешивалась в политику, посылала куда-либо доверенных людей?
— Нет, на моей памяти такого не было, — твердо заявил Кривошеин. — Ее Высочество в государственные дела никогда не вступала. Единственное, что занимало все ее внимание, — это здоровье цесаревича. Вот тут она была очень энергичной и посылала доверенных людей, чтобы они нашли самых лучших врачей. А в последние годы она перестала доверять медицине и больше полагалась на святых старцев и народных целителей. Ее усилиями при дворе появился Григорий Распутин…
— Распутин? — сказал статский советник; они с ротмистром переглянулись. — Да, мы слышали о таком. Надо будет еще им заняться. Однако вернемся к загадочному господину Стрекало. Вы говорите, что императрица ранее никогда не вмешивалась в политику. Но, возможно, она была очень привязана лично к Петру Аркадьевичу? Беспокоилась за него? И поэтому послала в Киев своего доверенного человека?
— Я, конечно, не хочу сказать ничего, что могло бы бросить тень на супругу нашего государя, — отвечал Кривошеин. — Но у всех, кто хоть немного знал отношения при дворе, ваше предположение, господин Угрюмов, может вызвать только усмешку. Всем при дворе известно, что Александра Федоровна испытывала к Петру Аркадьевичу стойкую неприязнь. Нет, она вполне ценила его как государственного деятеля, ценила за верность трону… Но в то же время Ее Высочество считали, что премьер-министр недостаточно почтительно относится к ее царственному супругу, позволяет себе возражения, даже дерзости. Кроме того, она весьма настороженно относилась к начинаниям, которые мы с Петром Аркадьевичем старались осуществить.
— Но, в таком случае, может быть, мы можем предположить обратное? — вновь вступил в беседу следователь Зверев. — Я понимаю, что такая мысль может показаться крамольной, но нам надо выяснить истину во что бы то ни стало. Что, если неприязнь государыни к премьеру, о которой вы говорили, достигла такой остроты, что она решилась… принять меры? И действительно послала доверенного человека — но вовсе не затем, чтобы защитить
