внутреннюю.
И генерал-лейтенант указал на красивую дверь орехового дерева.
— Таким образом, от прочего дома нас отделяет тамбур, — продолжил Мосолов. — Так что подслушать никто не может.
— Скажите, генерал, а вот этот аппарат не может быть источником какого-либо шпионства? — спросил еще один участник собрания, комендант Зимнего дворца Владимир Воейков, указав на телефонный аппарат, стоявший на столе Мосолова. — До меня дошли слухи о том, что вроде бы существует такая возможность. И во дворце происходят какие-то непонятные работы по укладке телефонного провода в ваш кабинет, хотя такой провод к вам уже проведен…
— Да, и работники, которые там заняты, ведут себя возмутительным образом! — поддакнул барон Фредерикс, являвшийся тестем Воейкова. — Я уже устроил им разок выволочку и не буду сносить их нахальства и впредь!
— Работникам я скажу, чтобы они вели себя с вами, барон, крайне почтительно, — сказал Мосолов. — А что касается проводов, которые они ведут в мой кабинет, то это отдельная тема, и я как раз собирался известить вас о новых технических открытиях, которые я надеюсь использовать в наших общих интересах. Дело в том, что я приблизил к себе одного молодого человека…
И начальник императорской канцелярии рассказал собравшимся о своих встречах с инженером Дружининым, о сделанном инженером открытии в телефонном деле и о том, как он, Мосолов, собрался это открытие использовать.
— Таким образом, мы получим возможность слышать все разговоры наших противников, — заключил генерал-лейтенант свой рассказ. — Пока что я дал распоряжение установить эти устройства в домах известного вам выскочки Кривошеина и проходимца Гурко, а также в их служебных кабинетах. На это, естественно, потребуется некоторое время и определенные усилия, но так или иначе дело будет сделано, и мы получим доступ ко всем их секретам. А со временем мы можем расширить список наших… э… адресатов.
— Да, неплохо было бы включить туда министров Коковцова, Горемыкина, генерала Спиридовича… — заметил обер-гофмаршал граф Павел Бенкендорф.
— Да, Спиридовича послушать было бы очень желательно! — поддержал его начальник императорской походной канцелярии князь Орлов. — Они вместе со своим дружком, так называемым адмиралом Ниловым, хотят нас опередить, втереться в доверие к государю и, как говорит русская пословица, загрести жар чужими руками!
— Однако, генерал, что-то у вас с вашим инженером, я вижу, не складывается, — заметил еще один участник собрания, генерал-майор граф Александр Граббе, обращаясь к хозяину кабинета. — Мне сообщили, что три дня назад Кривошеин внезапно уехал из Петербурга, и неизвестно куда. А Гурко окружил себя дополнительной охраной. Уж не сообщил ли кто из помощников вашего драгоценного инженера о грозящей им опасности?
— Это решительно исключено! — твердо заявил Мосолов. — Господин инженер хотя человек и молодой, но государственно мыслящий. И потом, его сейчас нет в России — он выполняет задание… мое личное задание за границами нашего Отечества. И одного из своих помощников он взял с собой. А оставшийся почти все время проводит во дворце, работает, можно сказать, у меня на глазах. И потом — каким образом какой-то мастеровой может что-то сообщить главноуправляющему землеустройством империи? Кривошеин его просто не примет! Нет, я думаю, они оба с Гурко просто испугались за свои шкуры. И правильно! Но, что бы они ни делали, мы все равно до них доберемся, рано или поздно!
— А может, это наши соперники, Спиридович с Ниловым, своими неуклюжими действиями спугнули этих рябчиков, — предположил Воейков.
— Может, и так, — согласился Мосолов. — Наши конкуренты, как мы знаем, большим умом не отличаются. Всего месяц назад мы их руками свалили «саратовского медведя», угрожавшего незыблемости трона. Мы задумали, а они осуществили — руками своих людишек Курлова и Кулябко, ныне отправленных в отставку. А теперь мы должны сделать следующий ход. Наш большой сторонник, имя которого вы знаете, и я его лишний раз называть не буду, человек, состоящий в постоянной переписке с государем, ставит перед нами такую задачу — подготовить Россию к большой войне!
— То есть известное нам лицо считает, что война неизбежна и надо заранее подготовиться? — спросил Бенкендорф.
— Нет, вопрос стоит иначе, — объяснил Мосолов. — Известное лицо полагает, что нам надо приблизить наступление войны, сделать участие в ней России делом неизбежным.
— Война с Германией? — с сомнением сказал Фредерикс. — Надо ли нам к ней стремиться? Мы до сих пор думали, что война нежелательна, ее надо избегать. Ведь войне обычно сопутствуют жертвы, потрясения…
— Ах, Владимир Борисович, все-то вы осторожничаете! — воскликнул Мосолов. — А русские как говорят? Волков бояться — в лес не ходить. Неужели мы испугаемся войти в лес большой европейской политики, испугаемся ввязаться в борьбу за проливы из-за опасений каких-то жертв?
— Нет, не испугаемся! — громыхнул князь Орлов. — Когда это русские боялись войны? Война — это народный подъем, оживление чувств… Проверка нашей армии!
— А кроме того, господа, война и подготовка к ней — это большие государственные контракты, — напомнил Мосолов. — Война, особенно большая, требует много стали, угля, пороха. Надо строить новые железные дороги к будущей линии фронта. У меня есть сведения, что подряды на эти цели будут распределяться в самое ближайшее время. Нам надо сделать все для того, чтобы не пропустить этот момент. Вот, собственно, этот вопрос я и хотел с вами обсудить…
