была быстрая, бурная. Отойдя с полкилометра, инженер спрятался за группой елей. Вскоре на тропе показался его преследователь. Он шел быстро, но осторожно, все время внимательно озираясь.
Когда шпик поравнялся с инженером, тот вышел из своего укрытия и произнес:
— Кажется, вы кого-то ищете? Случайно не меня?
Преследователь (это был ровесник Дружинина, такой же высокий, черноволосый, черноусый, с офицерской выправкой) усмехнулся:
— Вы правы, господин бомбист, вас.
— Ну, раз уж вы меня нашли, может, скажете, чем объясняется такое внимание к моей персоне? — спросил Дружинин.
— Думаю, вы и сами понимаете, — отвечал шпион. — Вы нарушаете законы империи, выдаете себя за другого человека. Жаль, я не видел ваших документов. Думаю, если их внимательно рассмотреть, станет ясно, что они поддельные. Ну, а там и другие делишки вскроются.
— Однако, какие решительные выводы! — заметил Дружинин.
— Обычные выводы, которые следуют из наружного наблюдения, — сказал его противник. — А теперь, когда вы меня раскрыли, думаю, это наблюдение подошло к концу. Пора перейти к следующему этапу — задержанию преступника. Руки вверх!
В руке черноусого внезапно возник револьвер, и его дуло смотрело прямо в лоб инженера. Делать было нечего, инженер поднял руки.
— А теперь тем же путем обратно! — приказал черноусый. — И без глупостей!
И он отступил с тропы, пропуская задержанного. Дружинин понял: сейчас или никогда. В тот момент, когда он проходил мимо врага и расстояние между ними было минимальное, инженер вдруг сделал резкое движение в сторону и оказался слева от шпика, вне зоны стрельбы. Черноусый быстро развернулся, вытянул руку с револьвером и нажал на спуск. Грохнул выстрел. Но пуля просвистела рядом с головой проворного инженера — он уже успел присесть и поймать своей рукой запястье врага, в котором тот держал револьвер. Прогремел еще один выстрел, пуля ушла в небо. Дружинин резко дернул — противник вскрикнул от боли, револьвер упал на землю. Однако преследователь и не думал сдаваться, он вновь кинулся на инженера. Тот увернулся и, в свою очередь, нанес ему мощный удар в челюсть. Адъютант генерала Спиридовича, слишком ревностно кинувшийся исполнять приказ своего начальника, пошатнулся, не удержался на краю обрыва — и рухнул в мчавшуюся под обрывом Тису. Течение подхватило его и понесло. Один раз голова упавшего показалась в волнах, потом скрылась и больше не показывалась.
Спустя два дня в доме купца Мартынова на Лиговском проспекте, где снял комнату статский советник Углов, состоялось совещание оперативной группы. После возвращения Дружинина из поездки, после его рассказа о преследователе, который следил за ним в Италии, и о гибели этого шпика было решено из гостиницы выехать и поселиться порознь, причем не в гостинице, где каждый постоялец на виду, а на квартирах. Правда, пока сняли только эту квартиру, на Лиговском, — Дружинин и Ваня должны были найти себе жилье позже.
Сначала Дружинин рассказал об их с Ваней поездке на Капри, о знакомстве с Горьким и его семейством, о разговоре с секретарем.
— Очевидно, что тут имеется отработанная схема, — закончил он свой рассказ. — Вокруг Горького постоянно крутятся новые люди самых крайних взглядов. Выбрать среди них человека, готового «ради дела революции» совершить политическое убийство, — дело вполне осуществимое. Я думаю, что господин, с которым я беседовал в задней комнате кабинета Мосолова и который представился мне как Вычужанов, бывал на Капри. И уже вербовал там себе исполнителей.
— Странно как-то получается, — заметил Ваня. — Ведь люди, которые собираются у Мосолова, — крайние реакционеры. Для них даже кадеты — слишком левые, для них Столыпин — революционер. И они пользуются услугами эсеров, большевиков, вербуют среди них себе исполнителей… Как же так?
— Ничего странного, — ответил Углов. — Ты ведь знаешь, что крайности часто сходятся. Если использовать формулу, выведенную Столыпиным, им нужны великие потрясения, а не великая страна.
— Большевикам — да, им нужны потрясения, — кивнул Дружинин. — А «мосоловцев» ты сюда почему приплел?
— А вот почему, — ответил Углов. — Я тут позавчера воспользовался твоим жучком и подслушал разговор «государственных людей». Знаешь, о чем они говорили? Как бы им побыстрее и понадежней втянуть Россию в войну с Германией!
И он пересказал содержание беседы в кабинете Мосолова.
— В общем, большую часть задания мы уже выполнили, — сказал он, подводя итог своему рассказу. — Мы выяснили, кто отдал исполнителю приказ убить премьера, что за люди стояли за плечами организатора, каковы их побуждения. Выяснили мы и роль во всем этом революционных кругов. Мы узнали, что существуют конкурирующие группы «антистолыпинцев», которые борются между собой за влияние на императора. Что осталось неизвестным — это некое «значительное лицо», о котором говорил Мосолов. Создается впечатление, что у заговора есть более глубокий слой, кукловод, который вертит всеми этими генералами и министрами. Может быть, кукловод находится за границей? Кроме того, неясны еще некоторые детали заговора — например, кто такой Вычужанов, он же Стрекало, кому он непосредственно подчиняется. Когда мы узнаем и это, можно будет возвращаться.
— И как же ты собираешься вычислить кукловода? — спросил Дружинин.
— Главная роль в этом отводится тебе. Действовать будешь, как и прежде, — через Мосолова. Твои акции в этой группировке сейчас должны еще
