Хроники Расколотого королевства

подать прошение.

— Э-э… Она весьма… чувствительная женщина. Склонна воспринимать фигуры речи слишком буквально.

— И еще слыхала, что ты насвистел судье, будто у тебя есть снадобье от его хвори и ты можешь сейчас же послать за ним, но оно стоит больших денег. И еще ты набрехал хозяевам всех лавок, что на днях приедет твой секретарь с бумагами и деньгами и тогда ты все оплатишь.

— М-да… Хм… Ума не приложу, куда он запропастился?

— Ворам ставят клеймо на руки, так? — сказала Мошка. — Может, тебе заклеймят язык? И поделом.

Повисла тишина, нарушаемая лишь журчанием воды. А потом Клент сглотнул и сказал:

— Да… В самом деле, негодный секретарь испытывает мое терпение. Настало время дать ему расчет. Так что его должность теперь вакантна. А ты… У тебя есть качества или способности, нужные для секретаря, позволь спросить?

— У меня вот что есть, — ответила Мошка, помахав связкой ключей.

— Хм… Практичный подход и прямой взгляд на вещи. Очень полезные качества. Очень хорошо, можешь освободить меня.

Мошка соскользнула с Позорного камня и забралась на столб, чтобы открыть кандалы.

— Чисто из любопытства, — сказал Клент, глядя на нее снизу вверх, — скажи, чем тебя привлекает бродячая жизнь?

У Мошки было много ответов на этот вопрос. Она мечтала о мире, где не будут звенеть стеклянные бусы и бормотать гоблины в овраге. Она мечтала о мире, где у нее будут друзья кроме гуся. О мире, где книги не плесневеют, а интерес к новым словам и мыслям не вызывает подозрений. Она грезила о мире, где ее чулки будут сухими.

Но была и другая причина, более веская. Мошка подняла голову и взглянула на горизонт, ограниченный горным хребтом. Небо мягко алело, предвещая рассвет. Который придет в Чог через три часа.

— Очень скоро, — сказала Мошка тихо, — проснется мой дядя. И когда он проснется… Он обязательно заметит, что я сожгла его мельницу.

«Б» ЗНАЧИТ «БАНДИТИЗМ»

Мошка почти не сомневалась в том, что сожжение мельницы не входило в план по спасению Клента и побегу и произошло случайно. С мельницы она выбралась без труда, через дыру в крыше, что проделывала уже не раз. Вот стена солодовни была проблемой посерьезней. Чтобы отпугнуть Брехуна и Лихого, Мошке нужен был Сарацин, но она не перелезла бы через стену с гусем под мышкой. И тогда она решила накидать у стены побольше вязанок хвороста и забраться по ним. Наверху, вдыхая запахи летней ночи, она вдруг подумала, что неплохо бы зажечь масляную лампу.

Мошка не то чтобы сознательно решила бросить лампу со стены, но и случайно ее вроде бы не роняла. Она помнила только, как лампа, выскользнув из рук, упала на хворост и скатилась до самой земли — так мягко, что никак не могла разбиться. И еще Мошка помнила, как показался белесый дымок, хворост в том месте начал темнеть, мелькнули язычки пламени и она вдруг ощутила ликование. В тот миг она поняла, что никогда больше сюда не вернется.

Теперь Мошка с Клентом уходили из Чога, а ветер нес следом запах дыма, словно заботливый попутчик, кричащий вслед о выроненной вещи.

В четыре часа пополуночи ветер утих и перестал напоминать им о сожженной мельнице. Мошке всегда нравилось гулять в этот час, переступая по кряжистым корням деревьев, утопавшим в предрассветном тумане, и слушая кваканье лягушек. Показалась дорога на Хуммель, откуда женщины носили зерно на мельницы Чога. Мошка занервничала было, но в такую рань им не встретилось ни души.

— Поправь, если я ошибаюсь, — сказал Клент, кивая на гуся, — ты не просто так присвоила сие чудо природы. Может быть, гусыня не сочтет за труд снести нам на завтрак яйцо?

Мошка подумала, что Клент, будучи изрядно дородным, шагает по неровной дороге весьма проворно.

— Это гусак, — поправила она Клента, искренне удивляясь такой ошибке; с тем же успехом он мог назвать Сарацина кошкой.

— В самом деле? — сказал Клент и, достав из кармана перчатки, смахнул пыль с плеча. — Тогда советую поскорее свернуть ему шею. Будет весьма прискорбно, если ужин убежит у нас из-под носа. К тому же мертвую птицу легче нести и проще прятать.

Сарацин заерзал в руках Мошки и издал звук, похожий на бульканье закипающей воды. Он, конечно, не понял ни слова, но к тому, что Мошка покрепче прижала его к себе, отнесся неодобрительно.

— Сарацин — не ужин, — заметила она.

— О, в самом деле? Разреши поинтересоваться, что же он такое? Может, наш проводник через горы? Или твой заколдованный брат? Или нам предстоит перейти через мост, где в оплату принимают исключительно гусей? И смею напомнить, наша скромная провизия иссякнет быстрее, если в