Мы уже не знали, чему верить: свидетельству духа или нашептыванию страха; однако, невзирая на испуг, нам оставалось только идти вперед. Воистину, воспоминание о тех жутких часах потрясает меня даже сейчас, о, мой читатель… друг, всем сердцем сочувствующий мне.
Тут далекое бормотание огненного жерла донеслось до нашего слуха, и вот вдали загорелось неяркое пламя, давая нам возможность укорить шаги, а вместе с ней и надежду.
Возле огненного жерла, о! вонь сделалась чрезвычайно мерзкой, однако вокруг пламени не было ни единого Слизня. Тогда мы действительно поняли, что находимся в предельной опасности, ибо преследователь нагонял нас, о чем настойчиво свидетельствовали наши души.
Остановившись у рдевшего жерла, я поглядел вверх вдоль ущелья, однако Чудовища еще не было видно, и у нас оставалось некоторое время. Тогда я принялся разглядывать стенки ущелья, и Дева согласилась со мной: нам следовало забраться повыше.
Я очень внимательно осмотрел нашу сторону ущелья, а потом перебежал, чтобы по возможности разглядеть другую, и скоро вернулся назад, потому что мне показалось, что подъем окажется более легким на той стороне, где мы находились.
И я спросил Деву, готова ли она; бледная и утомленная, перепачканная слизью Наани оставалась непреклонной в своей решимости.
Забрав у нее связку рваной одежды, чтобы не мешала движениям, я зацепил узелок за ремни Дискоса, пребывавшего у моего бедра. А Дева стояла рядом со мной, побледневшая, забывшая про движение в страхе перед подползающей Тварью. Но прошло совсем немного времени, и мы уже карабкались по стенке ущелья, стараясь совершать подъем побыстрее.
Наани была первой, я следовал за нею, следя за подъемом и ее безопасностью, то торопясь подняться, то погружаясь в страх, ибо лезть было опасно, так как стены ущелья пребывали в сырости и оттого заросли мерзкой растительностью, становившейся под ногами скользкой; посему нам приходилось следить сразу за опорой для ног, хваткой для рук и за скоростью – если мы действительно надеялись сберечь собственные жизни.
Отчаяние подгоняло нас вверх, и я велел Деве не смотреть вниз – чтобы не дрогнуло ее сердце. Однако сам то и дело посматривал в сторону жерла, чтобы своевременно заметить преследователя, когда он вползет в пятно света.
Тяжелый подъем давался Деве с трудом, она начала слабеть, и я поднялся повыше по лику утеса, чтобы поддержать ее собственной рукой. Отдышавшись, почувствовав себя увереннее, она возобновила подъем. Наконец мы добрались до широкого карниза, находившегося высоко над дном ущелья, однако карниз был наклонным, и на нем от века почивали различной величины камни.
Тщательно осмотревшись, я заметил, что мы находимся на пути колоссальной глыбы, уже готовой обрушиться на нас при малейшем движении. Я остановил Деву движением руки, но страх оставил меня, только когда мы обогнули камень.
Уступ показался нам безопасным: ни одно чудовище не могло забраться сюда. Я попробовал утешить себя этой мыслью, однако обоим ним было известно, что огромные слизни умеют прилипать к стенам Ущелья, а посему способны добраться до нас. Более не отрицая очевидного, я сосредоточил свои мысли на том, как буду сражаться с чудовищем, если оно обнаружит нас. Я начал разглядывать разбросанные вокруг камни, и Дева немедленно заметила, что тот огромный камень можно будет столкнуть на слизня, который преследовал нас.
Негромко переговариваясь, мы вглядывались в глубины ущелья, однако пока до нас доносилось одно лишь зловоние.
Свет огненного жерла отсюда казался неярким, и мы не очень хорошо видели дно ущелья за дымкой испарений. С глубочайшим страхом, нервно дыша, мы ожидали появления Чудовища. И о! Наани вдруг негромко вскрикнула, и я заметил какое-то движение по ту сторону огненного жерла.
В пятне света появилась чудовищная голова – белая в пятнах, – глаза на длинных столбиках были обращены книзу, тварь словно бы разглядывала нижнюю часть ущелья. Однако сие зрелище – жуткое для моего нынешнего ума, не казалось нам с Наани чем-то невероятным, ибо мы с ней уже успели навидаться всякого, как вам известно. Тем временем чудовище выползало на свет, и я увидел на колоссальной мертвенно-бледной туше какие-то болезненные пятна. Конечно, подобная окраска подобала жуткому обитателю великой тьмы, однако тела попадавшихся нам до сих пор слизней покрывала черная и блестящая шкура. Словом, выставив стебельки глаз, чудовищный слизень продвигался вперед, заглядывая между камнями и что-то выискивая. Страшно даже представить себе столь мерзкого и могучего преследователя.
Впрочем, кошмарная тварь была видна не столь уж отчетливо, время от времени части ее тела скрывались за клубами вырывавшихся из земли паров. Когда белая туша оказалась на свету, слизень запустил под оказавшийся поблизости камень длинный язык – тонкий и белый – и извлек оттуда змею, громадную по человеческим меркам, но казавшуюся червяком рядом с чудовищем. Невзирая на сопротивление, она немедленно исчезла в пасти колосса.
Потом слизень вновь приступил к поискам, попеременно обращая голову то к одному краю ущелья, то к другому – по этой детали вы можете оценить невероятный размер этого создания.
Глаза на стебельках поворачивались в разные стороны, облачком вырывалось дыхание – рождавшее нестерпимую вонь. Тварь снова запустила язык между камнями, поймав на сей раз змею едва ли не в тело человека толщиной; забившееся пресмыкающееся немедленно исчезло во рту Слизня.
Тут я понял, насколько нам до сих пор везло – ведь мы вполне могли погибнуть от укуса такой ехидны в темной части ущелья; впрочем, возможно, змеи обитали лишь возле жерл, тем не менее, было удивительно, что мы еще ни разу не встретились с ними.
Теперь чудовище было полностью освещено; пламя огненной ямы озарило бок Слизня, так что я отчетливо различал морщины в шкуре, колыхавшейся при сокращении мышц.
