Тварь внезапно остановилась и начала подбирать могучее тело, передней частью уже натекавшее на нижнюю часть утеса с нашей стороны ущелья. Распластавшись по камню, Слизень пополз вверх. О! Сомнений не оставалось: тварь зачуяла нас и намеревалась разделаться с нами.
Огромное существо пласталось вдоль утеса; двигаясь, тварь засовывала глаза в попадавшиеся ей пещеры. Растянувшаяся в длину мертвенно-белая плоть казалась теперь словно бы покрытой плесенью, волны мерзкого смрада то и дело накатывали на нас.
Оглядевшись – вверх, вниз, во все стороны, – я обратил взгляд к огромному камню, словно бы подрагивавшему на краю карниза. И на мгновение погрузился в полнейшее отчаяние; никакая сила не могла убить столь великую тварь.
Однако, не смея надеяться, я бросился к этой глыбе, а вместе со мной и Наани, хотя оба мы испытывали ужас перед Тварью, лезшей наверх, чтобы убить нас.
Я навалился на камень изо всех своих сил. Но он даже не дрогнул. Мучительное отчаяние овладело мной: камень даже не шелохнулся. Тут и Дева добавила к моему усилию свой скромный вклад; задыхаясь, подбадривая себя возгласами – сохранять молчание было немыслимо, – мы толкали камень.
Вдруг он покачнулся, и о! мы напрягли последние силы, и с резким оглушительным скрежетом глыба отделилась от наших рук и исчезла внизу. Я едва успел задержать Деву, пошатнувшуюся у края обрыва, потому что она вложила в эту попытку все свои силы. Грохоча о стены ущелья, скала падала вниз, и о! раздалось внезапное хлюпанье. Склонившись над краем скалы, я заметил, что глыба угодила прямо в тело чудовища и пронзила его, словно пущенное из пушки ядро.
Возопив от муки, тварь оторвалась от утеса и рухнула вниз, извергая мерзейшее зловоние. Ущелье наполнилось отголосками падения скалы, к ним добавлялся предсмертный стон Слизня. Наконец чудовище стихло, но звуки не умолкали: отголоски их разбегались, разнося весть о нашем приключении в оба конца ущелья. Наконец стихли и отголоски, и на дне ущелья осталась белая гора, все еще подергивавшаяся в конвульсиях. На нас наползала жуткая вонь, словно бы извергнутая отверстой могилой.
Но мы оставались на месте, и я обнимал Деву – со всей лаской; ибо великий трепет еще одолевал ее.
Наконец Наани чуть успокоилась и с облегчением всхлипнула; не думайте, что я вел себя словно каменный. Великое счастье вселилось в мое сердце, вкупе с ощущением победы и безграничной благодарности.
Мы стали обдумывать спуск; нам предстояло сложное и опасное предприятие, ибо вверх загонял нас страх.
Но прежде чем приступить к действиям, мы с Наани поднялись по карнизу повыше и удобно устроились рядом… Наани привалилась к моему плечу. И мы съели по две таблетки, напились воды и отдохнули. Наконец сила и отвага вернулись к нам; мы собрали снаряжение, Дева приспособила его к моей спине, и мы направились к краю карниза, чтобы еще раз оглядеться; но другого пути не было; приходилось спускаться возле мертвого чудовища. Решив это, я забыл об отвращении и немедленно занялся делом.
Остановившись на краю карниза, я лег на живот, спустил вниз ноги и позвал к себе Наани. Спускались мы, наверное, целый час, я помогал Наани как мог, и она следовала за мной с великой отвагой, заставляя себя сдерживать страх. Спускаясь, я все удивлялся тому, как мы сумели подняться наверх, пусть страх при этом и помогал нам.
Впрочем, взбираться легче, чем спускаться, и я в этом убедился на собственном опыте. Трижды мы отдыхали на уступах утеса, а потом продолжали спуск – неторопливо и с великой осторожностью нащупывая опору для рук и ног. Однажды во время спуска Дева лишилась всех сил и уже была готова упасть, но смолчала – удивив и восхитив меня своим мужеством. Конечно же, я немедленно поднялся повыше, крепко обнял ее и прижал к утесу, дабы она поняла, что я не дам ей упасть; но сила и отвага быстро вернулись к Наани, так что она благополучно спустилась вниз.
Оказавшись на дне ущелья, мы отметили, что от туши мертвого чудовища, казавшейся теперь уродливым холмом, нас отделяла какая-то сотня шагов.
Труп издавал мерзейшую, непотребную вонь, и огромное заплесневелое тело еще дергалось перед нами, не спеша расставаясь с жизнью. Шкуру чудовища густо избороздили морщины, на отвратительной белизне проступали тошнотворные пятна, и я поспешил увести Деву от Твари. Мы направились вниз по ущелью.
Потом мы шли два добрых часа, и я подбадривал Деву; она шла рядом со мной – тихая и доверчивая, но в моем сердце бушевала буря: ведь я теперь знал, что в этой части ущелья водятся огромные и опасные змеи. Я боялся – не за себя, а за Деву, которой нечем было защитить милое тело. Встревоженный, я наконец взял ее на руки, чтобы уберечь от всего, что могло прятаться среди камней.
Но Наани вдруг рассердилась: потому что я не предупредил ее о своем намерении; Дева боялась утомить меня, однако она устала, а я был силен и настойчив.
Не сумев вразумить ее, я, тем не менее, не стал объяснять причин, не взирая на все сопротивление.
Увидев, что я не слушаюсь ее, Наани попыталась справиться со мной любовью и хитростью, однако, ответив ей поцелуем, я отправился дальше, не спустив ее с рук. Тогда она обиделась – потому что я не посчитался с ее желанием, и притихла в моих руках.
Так мы продвигались вперед. Через два часа пути темная часть ущелья закончилась, мы вышли из-под великой каменной кровли; воздух очистился от смрада, огненные жерла здесь изобиловали, и дым их поднимался вверх, не раздражая более горло.
Словом, стало совсем светло – по сравнению, – и я вновь поставил Наани на ноги, но велел держаться позади меня; если бы нам попалась змея, то она
