Заурчал двигатель, забурлила под гребным винтом вода, и китайский катер готов был двинуться по реке.
— Товарищ майор, почему…
Комбат жестом остановил лейтенанта Еременко.
— Мотор у катера скоро заглохнет, но его продолжит сносить течением. Поэтому делаем бросок, не сбавляя темпа. Мы сократим дорогу, срежем изгиб русла.
В березовой роще стояла мертвящая тишина, нарушаемая только однообразным тихим жужжанием камер робота. Выдвижной штатив с шестью камерами, возвышающийся над кустарником, как перископ подводной лодки над гладью моря, неспешно поворачивался вокруг своей оси, фиксируя малейший звук, движение. Тусклый свет луны, проливающийся на металлическую трубку, предательски искрился и поблескивал. Так его могли заметить издали или с неба, поэтому Бутусов набросил на штатив плащ-палатку. Под плотной коричневой материей блестящий металл стал незаметен. Сделав ножом на плащ-палатке прорези для камер, майор-предатель осмотрелся по сторонам, чтобы найти укрытие, в котором он смог бы отсидеться до прибытия китайского катера.
Именно это место указал ему сотрудник китайского консульства во время последнего сеанса связи. О встрече с российскими десантниками не упомянул и словом. Бутусову самому пришлось вытянуть из него признание. Сделал он это осторожно, ведь говорить приходилось иносказаниями — упомянул, что слышал выстрелы. Донг Син сказал, что беспокоиться незачем, десантники не успеют подойти раньше катера.
Отыскать в березовой роще надежное укрытие было нелегко, если вообще возможно. Это в горах всегда найдется какая-нибудь пещерка, выемка или камень. А роща, где сейчас находился Бутусов, буквально вся была пронизана лунным светом. Не прятаться же за стволом или в колючих кустах?
Но такое место здесь все-таки нашлось. Бутусов обнаружил его почти случайно, когда его нога неожиданно провалилась в пустоту. Десантник включил фонарик и нагнулся. Луч света осветил припорошенную сухими листьями ложбину. Она была глубокой и узкой, как окоп. Трава буквально сходилась над ней сводом.
Майор осторожно спустился в нее и прислонился к земляной стенке. Достал ноутбук, откинул крышку и виртуозно защелкал пальцами по миниатюрной клавиатуре, как пианист по клавишам рояля. Экран компьютера разделился на шесть ровных частей, в каждой из которых появилось свое изображение. Изображения были зеленоватого оттенка, так как камеры робота автоматически перешли в режим ночного видения. Потом лег на спину и закурил. Над ложбиной поднялась струйка белесого дыма, затем еще одна. Они сплелись, словно две нитки, и поплыли по воздуху к верхушкам деревьев. Но на полпути налетел ветер, и они тут же разорвались. Конечно, курить, когда ты скрываешься, это недопустимо для разведчика, но Бутусов не боялся быть обнаруженным первым. Технические характеристики робота позволяли выявить противника на большом расстоянии — прежде, чем тот почувствовал бы запах сигаретного дыма или засек тлеющий огонек.
Бутусов вдавил окурок в землю и мечтательно посмотрел в звездное небо. С минуты на минуту мог прибыть китайский катер, который заберет его с этого забытого богом места. Он получит деньги, «чистые» документы, купит билеты, а там…
Вдруг на одном из сегментов экрана что-то мелькнуло. Ноутбук завибрировал, предупреждая об опасности. Майор сперва подумал, что ему померещилось, но тут же ввел режим укрупнения. Нет — не померещилось. К нему подбирались со стороны невысокого холма. Теперь и другие камеры зафиксировали появление противника. Все они развернулись к холму. Теперь во всех секторах экрана можно было разглядеть светлые пятна — лица с горящими глазами. Бутусов занервничал, худшие его ожидания начинали сбываться. Десантники, вооруженные автоматами, шли цепочкой, держась друг от друга на расстоянии шагов десяти-пятнадцати.
Бутусов выругался и переключил робота с ручного на автономное управление. Теперь «Т-191» был предоставлен самому себе и должен был стрелять во все, что движется и напоминает собой человека. Единственным исключением был сам майор — разработчик программы предусмотрел этот момент. Робот не открывал огонь лишь по тому, у кого в руках находился пульт-ноутбук.
До прибытия китайского катера оставалось совсем немного.
Десантники продвигались молча, напряженно вслушиваясь в звуки ночного леса. Время от времени останавливались, обмениваясь условными знаками. И тут к звукам природы добавился еще один — в разбавленной лунным светом темноте что-то зажужжало, завибрировало, словно зазуммерил невидимый мобильник. Командиру группы даже не пришлось отдавать команду, десантники мгновенно залегли, вжались в землю, прислушиваясь к тревожному звуку, который не мог издать ни один лесной зверь, а только…
Из бездонной темноты, в которой тонули, исчезали стволы вековых деревьев, полыхнул ярко- оранжевый вращающийся крест, и обманчивое ночное спокойствие рассыпалось, разбитое вдребезги стрекотом пулемета. Пули срывали мох, впивались в землю, лишь немного не доставая до залегших десантников.
— Не стрелять! — крикнул Барханов, поняв, что стоит кому-то приподнять голову, и робот моментально попадет в цель.
Однако умную машину-убийцу обмануть было сложно. Если цель была недостижима, робот менял позицию. Огненный крест погас так же внезапно, как и возник.
— Все целы? — не поднимая головы, прохрипел старлей и выплюнул набившиеся в рот сухие иголки.
Отозвались все, кроме одного, того, кто лежал справа от старшего лейтенанта. Извиваясь ужом, Барханов пополз, вслушиваясь в еле различимое жужжание, доносившееся из темноты. Рука старлея тронула липкий мох.
«Кровь», — сообразил он.
Сержант Горский лежал на спине. Пуля вошла точно в кадык, прямо над вырезом плотно стянутого бронежилета. Уже машинально, не веря в чудо, старлей приложил два пальца к артерии.
«Мертв», — таким был жестокий ответ.
В широко раскрытых неподвижных глазах десантника раздвоилась отраженная луна. И только рука Барханова потянулась, чтобы закрыть убитому веки, как что-то хрустнуло метрах в тридцати от него, и в узкой полосе призрачного лунного света проплыли траки узкой, почти игрушечной гусеницы. Наступила тишина.
Старлей лежал, вжавшись в мох, укрывшись за телом убитого товарища. Он буквально чувствовал, что в его сторону смотрят бездушные глаза-объективы, изучают. Он лежал, затаив дыхание, боясь пошевелиться.
Старший лейтенант понимал, что перед ним бесчувственная машина, но от этого понимания становилось лишь страшнее. Человек еще может колебаться — нажать на спусковой крючок или нет. Робот же был создан для одного — защищать своих и убивать чужих. А сегодня Барханов и его бойцы были для него чужими.
Ухом, прижатым к земле, старлей уловил легкую вибрацию — робот уходил, не сделав выстрела! Затаивший до этого момента дыхание Барханов жадно хватил ртом воздуха и тут же почувствовал, как учащенно забилось в груди сердце. Он мог быть уже мертв, но, к его удивлению, робот оставил его в живых.
«Может, камеры не сработали, или робот принял меня за труп, — Барханов поймал себя на мысли, что думает о роботе, как о живом существе, но иначе он не мог, годы службы в десанте приучили всегда ставить себя на место противника, — нет, такая высокотехнологичная машина не могла купиться на дешевый трюк, который раскусил бы любой десантник-первогодок. Хотя…»
— Ты цел? Смотрю, и ты не шевелишься. Ну, думаю, и тебе хана, — прошептал подползший к командиру группы лейтенант Крюковский.
— Он реагирует только на движение, — запуская руку в рюкзак, ответил старлей, — если прикинуться трупом, не дышать и не дергаться, робот тебя не тронет.
Лейтенант сглотнул:
— Откуда такая уверенность, старлей?
