– Вот, – набравшись храбрости, гордо выпятил он грудь, показав рукой внутрь кузова.
Там, в самом центре, на пьедестале, сооруженном из деревянной подставки, накрепко прикрепленной дощечками по бокам и стропами к бортам, стоял стеклянный куб с гранью в полметра. А в том кубе подмигивала платиной заглянувшему из-за спин солнцу банковская карточка. И более в кузове ничего не было.
– А… зачем грузовик? – растерянно произнес папа Миша, окончательно запутавшись в громадье вопросов и паутине мыслей.
– Максим сказал – на «газели»! – фанатично ответил Толик.
– О, – удивился Максим, глянув на товарища. – А позвонить?
– Мы хотели! Даже кидали монетку, кому звонить, – поведал Семен.
– Хм? – все с любопытством повернулись к нему.
– Так он не показал, что выпало, а монету проглотил, – обвиняюще ткнул он пальцем в товарища.
– Все не так было! – возмутился Толик. – И вообще! Я тебе сразу говорил – ему деньги ради денег нужны, а не для того, чтобы в них с разбегу прыгать!
– О-о, – задумчиво протянул Максим.
– Не советую. Я пробовал – больно.
– Тогда ладно, – милостиво махнул тот рукой и попытался взобраться внутрь. – Лестницу бы.
– Я могу залезть! – пискнули сзади голосом Федора.
– И мы! – поддержали девчонки.
– Вы-то как выбрались?! – с показной строгостью всплеснул руками папа Михаил. – Я же сказал – ни шагу за дверь!
– А мы через окно, – тоном опытного крючкотвора ответил Федор. – Я держался, а они по мне слезли. Только уху больно…
– Потом и попе будет больно! А если бы ты сорвался?!
– Нет, у него хватка, как у сварки, – Максим прижал к себе Федора и с гордостью показал остальным. – Знакомьтесь – мой брат, Федор, великий мастер, между прочим. А это Тоня и Катя, сестры, частные инвесторы.
– Кто? – не понял папа.
– Не важно, слово-то хорошее, – отмахнулся Максим. – Так кто полезет?
– Да я мигом, – взлетел вверх Толик, отвинтил что-то на стойке и ловко выудил из прозрачного куба карточку вместе с десятком подшитых документов, до того лежавших на дне. – Вот, двести миллионов, – протянул он все Максиму.
– С-сколько? – поперхнулся Михаил, ошарашенно переводя взгляд с карты на Максима и обратно.
– Ну, там двести три, – поправился Толик. – Вдруг комиссия.
– Зачем двести миллионов?!
– Двести три, – поправил Максим, с интересом рассматривая карточку и даже колупнув ее ногтем за край магнитной ленты (тут сердце прихватило сразу у всех).
– Она невкусная, – заявил дядя Коля и тут же поймал осуждающий взгляд Михаила. – Вы просто его не знаете, – поспешил он оправдаться.
– Так, подождите, – схватился Михаил за голову. – Это розыгрыш, да? Не может быть… вот так… чтобы в «газели»… И столько…
Судя по невозмутимому виду гостей – могло. И это пугало.
– Двести миллионов – на соревнования, – успокаивающе погладил отца по руке Максим. – Ну а на сдачу я еще пластилин Федору обещал.
– Какие соревнования? – пришло время удивляться Николаю Ивановичу и ребятам.
– Да там дело верное, – отмахнулся Максим, закидывая карту в карман рубашки. – Пара туров, и алюминиевый завод дают.
– А мы? – вскинулись ребята.
– Там команда только из одной школы, – виновато пожал тот плечами. – Я бы вас в первую очередь позвал.
– А вам вообще – в университет поступать! – гаркнул им в ухо Николай. – Никаких соревнований! Вон машины проверьте, выезжать скоро.
– Максим, – заикнулся было папа Михаил, судя по серьезному виду, явно собиравшийся сказать примерно то же самое.
– Обсудим чуть позже? – с просительной интонацией заглянул ему в глаза Николай Иванович, скосил взгляд на бывшего воспитанника и легонько кивнул, подтверждая тему беседы.
– А вы Машка не привезли? – поспешил сменить тему Максим, двинувшись к дому.
– Гхм, – смутился Николай. – Понимаешь, какое дело…
Беседа как-то сразу заглохла, сменилась тягостной паузой.
– После того как ты уехал… Через неделю, наверное… Машк вышел погулять – надолго, как обычно. Такое с ним часто бывало, верно?
Максим прикрыл глаза.
– А потом не вернулся, – с некой растерянностью завершил дядя Коля.
