– Да как тебя угораздило, старик? – беспомощно спросил Егор. Уже в который раз.
Они спрятались от жары и людей в разграбленном киоске на бывшей остановке автобуса. Лена рылась в выпотрошенных ящиках, пытаясь найти хоть что-то полезное – добрейшая тетя Оля не позволила им даже вещи толком собрать, а Егор, конечно же, и не думал ей перечить. Нет, они и так не остались бы в квартире – но можно же было по-человечески попрощаться, а не вышвыривать их за дверь? Витьке и так несладко.
– Пап, так мы к серым пойдем за лекарством? – Витька поднял покрасневшие глаза. – И они нас в корабль пустят? Здорово было бы.
– Ага, к серым, – потерянно забормотал Егор. – В корабль.
Жалкое существо. Вот за что Витька его любит?
Щелкнул взводимый курок. Лена обернулась. На пороге замер чумазый мальчишка с пистолетом в руке.
– Рюкзак на пол, и валите, – буркнул он, стараясь выглядеть как можно свирепее. Это было бы даже забавно – вот только пистолет, кажется, был настоящим.
– Да-да, – закивал Егор, прижимая к себе перепуганного Витьку. – Уже уходим.
– Но там мои вещи! – возмутилась Лена.
– Доча, пойдем! У него же оружие!
Лена швырнула рюкзак под ноги мальчишке. И зашагала по улице, скрежеща зубами от злости. Он даже не попытался помешать этому упыренку! Трус несчастный!
Конечно, во всем виноваты были серые. Но злилась она сейчас не на них.
4
На ночлег они расположились в одной из брошенных квартир. Прошли мало, даже до центра города не успели добраться: Витька устал и натер ноги, а Егор шарахался от каждой тени.
Витька задремал прямо на полу. Ветер, прорвавшийся сквозь разбитое стекло балконной двери, шевелил рыжие кудряшки. Из ладошки выпала карточка – может, та самая, которую он подобрал утром.
– Ты спи, доча, – Егор заглянул в комнату. – Я посторожу.
В руке он сжимал кухонный нож. Воитель хренов. Мучительно захотелось сказать ему что-то злое и обидное, – но спать все-таки хотелось сильнее.
Лена открыла глаза. Уже светало.
Осторожно ступая, чтобы не разбудить Витьку, она вышла в прихожую – и выругалась. Из приоткрытой входной двери тянуло сырым подъездным запахом. А Егор, зараза, дрых в кресле, как ни в чем не бывало. Да их за ночь десять раз могли прирезать или что похуже!
Она потянулась к замку – и застыла, глядя на свою руку. Даже в полумраке прихожей были видны багровые символы, въевшиеся в кожу предплечья.
Это были не бесформенные пятна, проступавшие на коже зараженных, а четкие аккуратные знаки, похожие на буквы или цифры. Номер. Порядковый номер. Как в концлагере.
Слезы бессильной ярости покатились по щекам. Значит, им этого мало. Мало того, что Витя умирает, а она даже не знает, сколько времени есть, чтобы его спасти. Того, во что превратился этот город и его жители. Нет, им еще надо всех заклеймить, как скот!
– Лен, у тебя тоже такая татуировка на руке? – хриплым со сна голосом спросил Витька. – У папы есть! Прикольно, да? И она в темноте светится!
Она обернулась, торопливо смахнув слезы. Витька – такой маленький – сидел на диване, кутаясь в одеяло. Под глазами залегли темные круги.
– Ты как? – спросила она нерешительно. – Тебе больно?
– Не-а. Лен, а я сон видел. Про серых. Будто бы их там, на той планете, очень-очень обижали, и они прилетели к нам за помощью.
– Да пошли они, – огрызнулась Лена. – Чудная у них манера просить о помощи, тебе не кажется?
Витька зябко поежился. Точно. Надо дверь закрыть.
Лена выглянула в коридор и чуть не рассмеялась: похоже, за ночь тут перебывал весь город. У двери стоял ее рюкзак. На боковом кармане темнело плохо замытое бурое пятно. Она заглянула внутрь – все вещи, пусть и скомканные, были на месте, даже ворох сотенных купюр.
– О, рюкзак вернулся? – Егор подошел так незаметно, что Лена вздрогнула. – Ну вот. А ты переживала.
– Ага, – рассеянно откликнулась она. Что-то здесь было не так, – хотя, черт возьми,
– Тогда собирайся, и пойдем, пока не жарко.
