Бонифаций ловко откупоривал вино и расставлял бутылки между блюд. Смиренно ждущих своей участи рыбин и птиц украшали наверченные из овощей цветы, вызывая в памяти самый мерзкий из виденных алаткой снов. Матильда протянула руку, вырвала из щучьей пасти рыжую морковную розу и вышвырнула в открытое окно. В ответ на два недоуменных мужских взгляда ее высочество выкинула луковую лилию.
— Агарисом повеяло, — чуть смущенно фыркнула она. — Там вечно так… Прежде чем сожрать — розу в зубы. Бумажную.
— Еретики и сквернавцы, — поддержал муж. — Договаривай, чадо. Бириссцы сии немалым числом не просто просочились на чужие земли, но и к самому казарскому обиталищу подобрались. На то время нужно — раз, и свои люди в Гурпо — два.
— Лисенок загодя готовился, — бросила, борясь с дурацкой злостью, Матильда, — чего уж там… А Хаммаиловых дружков купить вряд ли трудно.
Умный покупает и продает другому умному, это дурак — товар, что бы он о себе ни воображал. Внука тоже бы купили, не у Эпинэ, так у какой- нибудь сволочи вроде Хогберда… Правда, поганец оказался слишком умен даже для такой сделки, он просто не полез в ловушку. Хоть бы его мориски прирезали, борова пегого!
— Да ты, горлица моя, никак недовольна? — прогудел начинающий раздражать Бонифаций. — А для чего мы с тобой по горам скакали, как не для того, чтоб Лисенок, себе угождая, о Талиге радел?
— Противно, когда королевские головы как капустные кочаны покупают!
Принцесса перевела взгляд на Дьегаррона, который хотя бы не светился от радости. Смотреть на маркиза вообще было приятно, Матильде с детства нравились мужчины, напоминавшие хищных птиц. А выскочила первый раз за фазана, второй — за кабана.
Маркиз взгляд выдержал, только чуть шире открыл глаза, большие, по ложке каждый.
— Не думаю, что Хаммаил достоин вашего сожаления, — покачал он больной головой. — Я располагаю лишь слухами, но они очень похожи на правду. Вроде бы казарская охрана сложила оружие, поняв, что ее обманули. Люди слышали, как Хаммаил кричал: «Все на стены, и я за вами, мы отобьемся или умрем!» Однако на стенах его не дождались. Потайной ход, обычное дело… Пусть наша война, сударыня, еще не стала вашей, но в Алате подобное вряд ли прощают.
— Еще чего не хватало! — отрезала урожденная Мекчеи. — С трусами у нас разговор короткий.
С трусами — да, а с твоим собственным братцем? На охоте Альберт от кабанов с медведями не шарахался, а вот от врагов, заявись те под стены? Хотя великий герцог Алати всяко успел бы между собой и врагами кого-нибудь сунуть.
— Уподобившись зайцу, сюзерен становится вровень с капустой, — вздохнул Дьегаррон, — причем гнилой. Мерзавец попробует такую продать, человек порядочный выбросит и вымоет руки. Среди оставшихся с Хаммаилом, похоже, были и те и другие.
— Готова поклясться, — буркнула, все еще размышляя о братце, Матильда, — ход, которым удирал казар, оказался не таким уж и потайным.
— О подробностях и сам Лисенок, и те из его людей, кто все знает, пока молчат, но — это известно точно — Хаммаил убит вместе с супругой, наследниками и ближайшей родней.
— Ваш Лисенок охотиться умеет, — с чувством произнесла алатка. — Обложил соперника по всем правилам, выкурил из норы, тот на засаду сам и выскочил.
— Да, ваше высочество. — Может, коварство теперь уже единственного казара кэналлийцу и не нравилось, но тщательность проработки плана он оценил высоко. — Баата показал себя умным и решительным.
— Мы же, — проревело из-за спины, — памятуя о планах богоданного нашего регента, должны встретиться с сим хищником, мелким, но полезным благому делу.
— Баата жаждет того же, — обрадовал Дьегаррон. — По его словам, пришли важные новости из Паоны, а это повод для заверений в дружбе. О своей роли в исходе Капраса из Кагеты хитрец вряд ли станет распространяться, но то, что гайифцы прошли через владения Бааты чуть ли не под хозяйской охраной, требует объяснений. Казар намерен их предоставить прежде, чем мы его спросим, да и гайифские ве?сти у него должны быть настоящими. Этот человек, насколько я мог понять, лжет не больше, чем требуется.
— Но потребности его велики, так что гляди в оба. А что еретик злокозненный? Так небеса кагетские и коптит или убрался?
— Кардинал Серапион все в том же монастыре, куда он… удалился, узнав о морисском нашествии. Ходят слухи, что несколько придворных решили искать спасения у кардинала, но им даже не открыли ворот.
— Ничего, в Закат всех пустят. И Серапиона, и подлипал Хаммаиловых, ты мне вот что скажи, братья-то наши меньшие как? Все мстят сквернавцам за варастийское разорение?
— Коннер доносит о трех набегах на Кипару и двух на Кирку. Отпора не было нигде. Я начинаю опасаться, что легкость успеха и отсутствие потерь сделают бакранов беспечными.
— Так придержи, а сквернавцам имперским поделом, ибо несть числа их прегрешениям! Ладно… Вино продышалось, тайны кончились, брюхо свело, пора вкушать. Зови своих соратников, и начнем благословясь.
Дьегаррон вырвал у форелины помилованный Матильдой свекольный цветок и исчез, теперь на столе остались лишь дикие мальвы в глиняных
