2
Последний раз граф Валмон заезжал к Иноходцам еще при жизни Магдалы. До восстания все запросто ездили в гости ко всем, затем прежняя жизнь рухнула, и вот теперь пришло время убрать хотя бы часть обломков — именно так выразился Проэмперадор Юга, уведомляя командующего ополчением Внутренней Эпинэ о своем прибытии. Робер, чувствуя себя одновременно растяпой и подхалимом, раз пять проверил, готовы ли гостевые апартаменты и что творится на кухнях. Повар завязывался в узел, однако бой, который он вел, был безнадежен. Про разборчивость Валмона Иноходец слышал с детства — деда привычки «этого кошачьего Бертрама» бесили, а своих чувств старик не скрывал никогда. Герцог кромсал ножом жаренное на решетке мясо и твердил, что хоть сейчас пробежит две хорны и не заметит, а обожравшийся паштетов Валмон свалится через сотню шагов. «Я еще спляшу на справедливых похоронах, — сулил Повелитель Молний после смерти Магдалы, — не пройдет и года, как проглота задавит его собственный жир!»
Дед просчитался — плясали другие, и плясали на костях Эпинэ, но граф Бертрам в этом не участвовал, он в это время по мере сил отравлял жизнь подминавшим под себя дедовы земли Колиньярам. Не из милосердия, само собой, — поглотитель сыров не терпел, когда кто-то разевает пасть шире Валмонов…
— Ты как хочешь, — напомнил о себе и настоящем Карои, — только я тоже твой гость и к тому же посол дружественной державы. Изволь кормить.
— И меня, — поддакнул Мевен, глядя на серебряные часы, некогда преподнесенные «доблестному и благородному маршалу Рене» мастерами благодарной Паоны. — У кого-то колесо отвалилось, а мы тут погибай!
— Кошки с вами, накормлю, — хмыкнул Робер и велел подать холодного мяса, горячего хлеба и вина. Объяснять, что он переживает не за себя, а за репутацию замка, бывший Проэмперадор Олларии не стал. Алат счел бы подобное глупостью, а Иоганн, чего доброго, принялся бы утешать. Дескать, после деда и мятежа могло быть хуже… Верно, могло, только очень уж не хотелось ударить в грязь лицом.
— Любопытно, каков наследник наследника? — Мевен поискал глазами горчицу, нашел и намазал на хлеб. — Еще цыпленок или уже змеища? Робер, вы же с Волвье из одного корыта хлебали…
— Как и ты с Валме, — напомнил Эпинэ. — Тебе это помогло?
— Помогло бы, если б я вконец с вашей гальтарщиной не одурел. Так что скажешь про Волвье?
— В Лаике кормили слишком скверно, чтобы распробовать Валмона.
— И потому ты с утра тиранишь повара? Думаешь, обед рассудит?
— За обедом человека не поймешь, — усмехнулся Балинт, — только в драке! Того же Бурраза возьми…
— Не в драке дело, — запротестовал Иоганн, — и не в обеде. Змеюку главное врасплох застать.
— Ну застанешь, ну унесешь свое знание в могилу, — поддел алат, — толку-то. Вот фазанов заставать врасплох полезно… Кстати, Мевен, я так вас и не поздравил с удачным переворотом. То времени не было, то что-то мешало.
— А в самом деле, — подхватил Робер, — как вы все провернули? Я думал, ты на сторону этих г… Краклов переметнулся. Альдо ты в последнее время не жаловал.
— Не в последнее.
Виконт вгрызся в ставший темно-желтым хлеб и закашлялся, фонтаном брызнули крошки. Балинт заржал, Иноходец удивился — с чем-либо перепутать горчицу было невозможно.
— Ты что?
— Это… Это… что?! — Мевен, продолжая ронять изо рта крошки, схватился за вино.
— Горчица. — Эпинэ на всякий случай лизнул темно-желтую пасту. — Хорошая вроде бы.
— Нет, вы не чесночники, — обличил, утирая слезы, виконт, — вы горчичники… Это же порох на гадючьем яде!
— Ничего подобного. — Карои лихо сунул свой кусок мяса в предмет обсуждения. — Но мне доводилось обедать с послами Дриксен, Гаунау и Каданы. Они зовут горчицей невразумительный сладковатый крем, а вы в вашей Придде не так далеко ушли от дриксенцев. Правда, в Олларии в ходу и приличная горчица.
— В соусах! — простонал переживший потрясение Мевен. — В соусах, но чтобы прямо к мясу… Вот такое… Какое счастье, что моя помолвка в прошлом! Дораки наверняка лопают этот ужас.
— Ужас лопают
— Еще чего! — Пострадавший в одиночку завладел кувшином. — Надеюсь, когда замок возьмет в свои ручки Марианна, гостей прекратят сжигать изнутри.
— Отдай вино, — велел Робер, — и рассказывай.
— Что?
