Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

Ожиданием больше, ожиданием меньше…

— Я быстро.

На сей раз перо скакало по бумаге с резвостью годовалого мориска. Арно валил в одну кучу смерчи, пушки, безделье, пари с «утопленником», заявившегося по душу «виконта Зэ» адъютантика, седого дрикса, здоровенного гаунау и леворукого братца. Очень хотелось написать о разговоре с Бруно — разговоре, которым теньент немало гордился, но на бумаге это выглядело бы хвастовством, особенно если Ли снабдит послание приписочкой в своем духе… Переворачивая третий лист, Арно вспомнил о двух страницах, понял, что измарал пять, быстренько дописал про почтительность и поставил вожделенную точку. Путь в таверну был свободен.

— Я правильно понял? — спросил Руперт, когда довольный собой теньент отдал письмо закатному капитану. — Ты ведь писал графине Савиньяк?

— Да, а что?

— Я попытался представить, как пишу матери страницу за страницей и отправляю, не перечитывая… У меня не получилось.

— А ты представь себе старшего брата… Желательно проэмперадора.

4

Привычка вечером обходить замок от подвалов до башенок взялась из ниоткуда, вернее — из непривычки отдыхать. Проэмперадор Олларии тонул в счетах и жалобах, давил мародеров, совал нос в мастерские и склады, недосыпал, глотал на ходу ставший ужином обед… Порой загнанный делами Иноходец мечтал, как станет спать до полудня, есть вовремя и ни-че-го не делать. В Старой Эпинэ он мог себе позволить если не полное безделье, то нечто очень похожее, а вместо этого осматривал мельницы, объезжал виноградники, торчал на конюшнях; начинался же и заканчивался день в комнатах Октавия, где шел столь же нескончаемый, сколь и неравный бой между бывшими служанками Жозины и чужаками.

Разумеется, брат Анджело и кормилица делали все по-своему. Разумеется, Мари с Жанной дулись и жаловались. Робер, хоть и был вскормлен племянницей Жанны, монаху верил свято и держался твердо. Старухи отступали, будучи готовы наутро затеять новый бой, Эпинэ переводил дух, стоял несколько минут у колыбели и, непонятно чему улыбаясь, отправлялся к себе. Это начинало становиться ритуалом, однако сегодня слугам было не до происков врача. То, что дело худо, Иноходец понял, проводив упорно ночевавшего в старом замке Балинта. Привратник, обычно не упускавший случая сказать Монсеньору пару словечек, на сей раз изображал оскорбленную почтительность, явно набиваясь на расспросы. Робер расспрашивать не стал, но на подступах к апартаментам принца его поджидали не только Мари с Жанной, но и старший повар, приходящийся сыном одной и зятем — другой.

— Монсеньор, — возвестил владыка кухни достойным виконта Дарзье тоном, — он воняет! К утру немытыми ногами провоняет даже крупа.

— Ты о ком? — Робер потер готовый разныться висок.

— Они называют это сыром, — с отвращением объяснила Жанна. — Можно подумать, мы не видели сыра! Не будь вы нашим герцогом, я сказала бы, как эту мерзость назвал Этьен…

— Истинная правда, Монсеньор, — поддержала старую подругу Мари. — Добрый человек такое с собой не привезет.

— Добрый человек выходит к хозяйскому столу, а не гложет за закрытыми дверями всякое непотребство! — отрезала Жанна. — Помяните мое слово, нечисто с этими Валмонами — старик, может, и не человек уже…

— И трость эта его собачья. Сидит, будто на троне, а в руках палка. Его тащат, а он глядит…

— Граф устал с дороги, — сухо сказал Робер, отчетливо понимая: еще немного, и придется рявкнуть. — Сын ужинает с отцом.

— А Эпинэ для Валмонов и для сыра их вонючего нехорош, значит? — Жанна отпихнула зятя и встала перед Робером, как некогда стояла перед дедом. — Вы — хозяин, герцог, одних портретов за день не перетрешь, а для навозников этих…

— Да кто они такие, чтоб здесь свою мерзость навязывать?! — Глаза Мари нехорошо блестели. — Вас королева за главного оставила, вы принца спасли, вы — наш господин, а если что… Каштан у нас крепкий, любую тушу выдержит!

— Мари, думай, что говоришь!

— Да я-то думаю! Небось Мараниху за шкварник ухватила, пока маркиза, голубушка моя, остывала… Вот душенька ее и успокоилась! Сколь годов жаба эта ядовитая бедняжку терзала, за такое, по-хорошему, заживо б закопать, да времени не было! Чего доброго, вытащить бы суку велели прежде, чем задохнется…

— Тихо! — цыкнул герцог и хозяин, отнюдь не уверенный, что какой-нибудь слуга Проэмперадора именно сейчас не заплутал именно на этом этаже. — Хватит!

Замолчала, затрясла головой, точно просыпаясь, вздернула подбородок. Жанна отступила к стене, Этьен переминался с ноги на ногу, он был оскорблен за свою стряпню, только какими ножами резали спящих драгун, уж не кухонными ли? Правду Робер знать не хотел, но мало ли чего не хочешь,