— Письмом или на словах?
— Письмом. Он любил повторять: то, что не записано, будет искажено.
— Кто привез письмо?
— Эдуард, молочный брат графа Гирке и наш доверенный слуга. Отец предпочитал отправлять письма с ним.
— Задержка была случайной?
— Да. — Она опустила ресницы. — Валентин…
— У отца время от времени случались легкие расстройства желудка, — пояснил брат. — В эти дни, если была такая возможность, он оставался в постели с грелкой.
— Как приняли известие в замке?
— Это никого не удивило.
— Перед обедом, — мягко перебила графиня, — камеристка Габриэлы доложила, что сестра волнуется. Подобное с ней случалось все чаще, успокаивающее питье помогало не всегда. Мать велела отнести обед в комнаты, но Габриэла отказалась есть у себя и вышла к общему столу. Между ней и Юстинианом случилась ссора, во время которой сестра схватила со стола нож для мяса. Ее остановил Гирке.
— Какова была причина ссоры?
— Не все ли теперь равно?
— Нет, сударыня.
— Габриэла начала упрекать Юстиниана в том, что он сидел за одним столом с убийцей и негодяем, подразумевая герцога Алва. Юстиниан сдерживался, сколько мог, но потом ответил в том смысле, что отношения самой Габриэлы с убийцей и негодяем совместными трапезами не ограничивались.
7
Два слова, и погибший пять лет назад Джастин перестал быть чужим, но от того, что граф Савиньяк в очередной раз согласился с Рокэ, ясности не прибавилось. Вдова Борна могла как оказаться убийцей брата, так и быть ни при чем. Схваченный в ярости нож — не улика, скорее наоборот.
— Чем завершилась ссора? — Райнштайнер шел к цели медленно и основательно, словно вычерпывал пруд в поисках клада.
— Графиню Борн увели. — Краткость Придда впечатляла. — Подали следующую перемену.
Вот так «спруты» и живут, то есть жили. От отобранного ножа к жаркому — или что там ели в Васспарде?
— Из-за стола мы встали довольно быстро, — вернулась к воспоминаниям графиня. — Я осталась с матерью, Валентин с Юстинианом поднялись в фехтовальный зал, а дядя, как и собирался, вызвал управляющего.
— Полковник, как и когда вы расстались с братом?
— Довольно поздно. Юстиниан много рассуждал о том, что пытаться сместить Фердинанда — не только глупость, но и преступление, которое на руку врагам Талига. Теперь мне кажется, что, говоря со мной, он готовился к разговору с отцом. Если потребуется, я могу вспомнить более подробно.
— Доводы вашего брата повлияли на ваши дальнейшие поступки?
— Скорее они заставили меня задуматься, что косвенным образом определило мое будущее. Когда я вышел из Багерлее, мне осталось решить лишь сиюминутные задачи.
— Валентин, — окликнул уже не казавшийся пьяным Ариго, — ты провел с Джастином почти неделю, он что-нибудь говорил о своих врагах?
— Или, — добавил Ли, — о друзьях. Кроме Алвы, разумеется.
— Юстиниан резко отзывался о кансилльере, тессории, герцоге Колиньяре и еще нескольких не столь значительных персонах, но я не назвал бы это личной враждой. Я отнюдь не уверен, что мой брат был в должной мере знаком со всеми, о ком говорил.
— Господа, — предложила хозяйка, — давайте перейдем в зимнюю столовую. Там подан легкий ужин.
Мать предложила бы шадди, но Придды любви к морисскому ореху не испытывают. Север и традиции, объединившись, дают много, но отбирают не меньше. Впрочем, это можно сказать и про юг.
— Я не голоден, — заверил вставший первым Ариго.
— Холодное мясо с горчицей пробуждает память, — наставительно сказал Райнштайнер.
Лионель всмотрелся в серьезное бергерское лицо и не выдержал — брякнул, что сыр способствует остроте мышления. Барон, запоминая столь полезные сведения, кивнул и вернулся к убийству. Милый дружеский вечер продолжался, Райнштайнер под холодную телятину вытрясал из брата с сестрой душу, а те пытались делать вид, что это совсем не больно. Они ничего не скрывали и ничего в роковую ночь не видели и не слышали.
