дневной свет. Шум в зале стих, сменившись осторожными шепотками. Гость остановился на пороге, лениво оглядывая зал ярко-оранжевыми глазами с кошачьими зрачками. Его темно-рыжие, будто языки пламени, длинные — ниже лопаток — волосы были заплетены в простую косу, а широкие плечи обтягивал… черный мундир с золотыми эполетами.
Бруни судорожно вздохнула и поспешила навстречу полковнику Лихаю Торхашу Красное Лихо.
— Добрых улыбок и теплых объятий, господин! — приветствовала она. — Свободные столики есть справа у окна и у дальней стены, в углу.
Лихай бросил на нее короткий взгляд и прошел в угол. Шагал он так, что Матушке захотелось сбежать: в каждом движении ощущались темперамент и сила, скрученные волей в тугой жгут. Страшно было подумать, что может случиться, если однажды воля даст слабину!
Гость сел и оглядел Бруни с ног до головы, да так внимательно, что ей стало не по себе. Ни намека на похоть не было в его взгляде, однако Матушка ощутила себя тем самым плохо прожаренным куском мяса, о котором упоминал вчера Кай.
— Желаете пообедать или принести легкие закуски? — нервно заведя выбившуюся из косы прядь за ухо, спросила она. — Если пообедать, могу предложить суп из куриных потрошков и говяжью отбивную.
— Я пришел не за этим, — заметил Лихай и усмехнулся, обнажив великолепные белые зубы. Клыки чуть выступали вперед и были не по-человечески остры. — Но неси мясо, хозяйка. И позови своего приблуду.
Матушка чуть сощурила глаза.
— Его зовут Веслав, господин. И он больше не бродяга. Сейчас я займусь вашим заказом.
Полковник молча кивнул. Насмешка в оранжевых глазах грозила подпалить скатерть. Бруни стиснула зубы и, резко развернувшись, отправилась на кухню. Пиппо, с самого утра проинструктированный, какого рода посетителя следует ждать, уже ставил на плиту чугунную сковороду.
— Где Весь? — спросила Матушка, не застав мальчика на кухне.
— На заднем дворе, помогает Питеру.
Повар выглянул в зал, бросил короткий взгляд в угол и буркнул сердито:
— Эких головорезов привечаем. Того и гляди народ деру даст из трактира!
— Мясо для него должно быть слабой прожарки, почти сырое, — не обращая внимания на ворчание, напомнила Бруни, споро собрала на поднос тяжелую кружку с горячим морсом и тарелку с сырными хлебцами и, выглянув на задний двор через вторую дверь, позвала Веслава. Тот появился — раскрасневшийся от физической работы, с горящими весельем глазами.
— Что?..
И застыл. Сделал осторожный шаг по направлению к залу… потом еще один. Выглянул из-за занавеси. Кончики его ушей забавно задергались, выражая хозяйское волнение.
Удерживая на одной руке поднос, второй Бруни мягко подтолкнула мальчишку в спину.
— Иди за мной!
Пока они шли, полковник ждал без единого движения. Лишь пугающе блестели глаза да чуть подергивались ноздри, будто Лихай принюхивался.
Матушка составила с подноса посуду и ободряюще положила руку на плечо Веслава. Парнишка мелко дрожал, но, похоже, больше от волнения, чем от испуга.
— Назови свое имя и клан! — приказал Торхаш.
Весь молчал, будто язык проглотил.
— Ну же, — мягко сказала Бруни.
— Веслав Гроден из Черных ловцов.
Лихай постучал по столу длинными сильными пальцами.
— Подойди.
Матушка с сожалением убрала руку.
— Покажи ладони… Открой рот… Повернись… Приподними волосы на затылке…
Приказы следовали один за другим. Веслав подчинялся беспрекословно, но был так бледен, что казалось: сейчас или в обморок упадет, или перекинется и покусает ревизора.
— Имени крови тебе, я так понимаю, дать не успели, — задумчиво произнес полковник, наконец закончив осмотр. — Сколько ты бродяжничал после гибели семьи?
— Семь лет, — не задумываясь, ответил мальчишка.
— Умеешь читать и писать?
Весь кивнул.
— А на языке крови?
Последовал новый кивок, далеко не такой решительный.
