мягко занавешенной чернотой глубины смотрела незнакомка с бледной кожей и огромными серо-голубыми глазами. Их цвет подчеркивали великолепные синие опалы ювелирного гарнитура, который ее заставил примерить Кай. Она отнекивалась, отказывалась, протестовала, но, целуя, он подавил сопротивление, сам продел в маленькие ушки длинные серьги в форме капли, с благородным синим камнем в окружении мелких бриллиантов, сам застегнул на ее шее ожерелье, сработанное в виде дорожки опаловых и бриллиантовых брызг. Ожерелье изящно облегало шею и стекало искрящимся водопадом глубоко в декольте. Гораздо глубже, чем позволяла себе хозяйка трактира, предпочитающая платья, закрытые до самого горла.
Но сейчас на ней не было платья.
Не было ничего, кроме гарнитура, отсветы которого волшебными прикосновениями украшали ее, делая лицо загадочным, шею — лебединой, а ямочки над ключицами — изящными и волнующими.
Кай стоял сзади, положив ладони ей на плечи.
— Как ты красива, — прошептал он, лаская ее взглядом. — Посмотри на себя!
Приказу в его голосе Матушка не могла не подчиниться. Но, подняв глаза, посмотрела не на себя — на него, на любимого. Зеркальная рама неожиданно представилась ей рамой портрета, на котором были нарисованы совсем незнакомые люди. Женщина с открывающей шею и плечи высокой прической, в великолепном синем бархате пышного платья и сиянии драгоценностей. И мужчина за ее правым плечом в того же цвета мундире. Подобную пару она могла представить на картинке из сказки, которую матушка рассказывала маленькой Бруни, засыпающей под шум, доносящийся снизу — из трактира. Но никак не в оправе старой, местами треснутой зеркальной рамы.
Кай мягко подтолкнул ее к себе, и она невольно откинула голову ему на плечо. Он провел по ее шее пальцами снизу вверх, очертил скулу и маленькое ушко… Опал качнулся, внутри его океанской голубизны заиграли солнечные искры, будто и впрямь на морском просторе лучи трогали гребни волн и тонули в них, рассыпаясь золотой пыльцой. Рука Кая медленно двинулась вниз по ожерелью, в ложбинку…
— Это гарнитур моей матери, — вдруг сказал он, и Матушка, разомлевшая от ласк, открыла глаза. — Дивно идет тебе… Она была бы рада видеть это.
— Была бы?.. — переспросила Бруни.
— Она умерла, — с грустью ответил Кай. — Отец после ее смерти так и не женился.
— А ты? — сорвалось вдруг с языка, и Матушка не успела себя остановить.
Испуганно зажала ладонями рот.
— Что я? — удивился Кай.
Незнакомка в зеркале бросила на Бруни высокомерный взгляд. «Кто я и кто — ты, — укором жгли ее глаза. — Корова в конском седле? Простушка, возомнившая себя королевой? Стыдись!»
Дрожащими руками Бруни принялась расстегивать ожерелье.
— Что случилось? — нахмурился Кай.
— Зачем ты принес мне его? — тихо спросила она и осторожно, будто боясь разбить, положила ожерелье на туалетный столик.
И взялась за сережку.
— Эти украшения, они… чудесны, но разве могу я носить их? Я — дочь Хлои, дочери трактирщика, и Эдгара, морского бродяги? Неужели… — она резко обернулась, не стыдясь наготы, — неужели ты хотел посмеяться надо мной?
Кай пораженно отступил.
Опалы загадочно мерцали на столике и в зеркале.
— Я хотел отдать их тебе! Подарить на день рождения, который у тебя завтра — мне сказал об этом Пип!
— Подарить? — Бруни прижала задрожавшие руки к груди. И вдруг рассмеялась смехом, в котором непонятно чего было больше — веселья или горечи. — Мне подарить? И куда я стала бы носить их, любимый? Подавать пиво мастеровым? Или на рынок за продуктами? Они же стоят как весь мой трактир и половина квартала в придачу!
— Ох, — Кай с размаху сел на кровать. — Я не подумал… Но я так хотел, чтобы ты их примерила!
Матушку душили злые слезы. Только что, в зеркале, она увидела будущее, которого у нее не могло быть. Увидела, разглядела, почти дотронулась. Она так долго держалась, не заикаясь о его жизни, подавляя в себе желание спрашивать, спрашивать, спрашивать, ибо тот, кто любит, хочет дышать одним воздухом с любимым, думать одни с ним мысли и видеть одни с ним сны… И вот, эти проклятые дивной красоты камни легко разрушили преграду молчания, выстроенную с таким трудом!
— Ответь мне, пожалуйста… — не глядя на Кая, попросила она. Нащупала на полу свою сорочку и накинула, чтобы скрыть наготу — будто границу провела. — Скажи, ты женат?
Кай встал. Молча и деловито собрал разбросанную по комнате одежду и принялся одеваться.
Матушка смотрела на него распахнутыми глазами, а в памяти не блекли, мерцали созвездиями два сиятельных образа — женщины в синем платье и мужчины за ее плечом.
