— Луноликая богиня! — изумился повар. — Чего удумал-то?
Веслав Гроден из Черных ловцов выскользнул из укрытия и, неслышно ступая, тронулся по коридору направо, держа нос по ветру.
— Давно бы так! — пробормотал Пип, с кряхтением слез с подоконника, прихватил корзину и двинулся за ним.
Встреченные по пути студенты и преподаватели пальцами на оборотня не показывали, но косились и кривили лица в гримасах знатно.
Матушка больше не обращала на них внимания — отмечала то новое, что появилось в животной ипостаси Веся после получения им Имени крови. Черная шерсть зверя казалась гуще, а по хребту пошла серебряная полоса. Серебром обметало края ушей и губ. Он больше не выглядел волком- переростком, хотя был значительно крупнее волка среднего размера…
…На мгновение Бруни пригрезилось, будто под лесным пологом, набитым снегом, как матрас — пухом и пером, бежит по невидимой человеческому глазу тропке черная стая, и луна серебрит своих детей нежным касанием…
Весь ускорил ход, перейдя на рысь.
— Эй-эй! — возмутился Пип, с трудом дыша, будто заталкивал корову на крышу, — полегче, парень! Ты забываешь про мой почтенный возраст!
Зверь оглянулся через плечо, и Матушка могла поклясться, что его зеленый глаз блеснул насмешливо. Однако оборотень сбавил ход и подождал их у лестницы, ведущей через два пролета вниз к двери, из которой плескал полуденный свет.
По лестнице спускалось несколько подростков. Сердце Бруни взволнованно забилось: ей были так знакомы эта грация и пока еще не сдержанная порывистость, а главное, острые кончики ушей, проглядывающие сквозь длинные, нестриженые космы.
Весь вспрыгнул на подоконник, скрытый портьерой, а вернулся обратно уже человеком. Он казался спокойным и высокомерным, явно подражая полковнику, однако нервное напряжение выдавали резкие подергивания ушей.
Во дворе было многолюдно. Впрочем, это слово не совсем подходило для разнородной толпы из людей и оборотней всех возрастов. Первые в основном красовались в военной форме, вторые были одеты как придется. Среди ровесников Веслава встречались мальчики из богатых семей. Они пришли вместе с родителями и с презрением поглядывали на большинство — явных бродяжек и оборванцев. Кланы Крови, которым удалось ужиться с людьми бок о бок и даже заработать на них, можно было пересчитать по пальцам, но они существовали.
Встретила Бруни и несколько опекунов, сопровождающих чистых и опрятных мальчишек-оборотней. Встретила — и порадовалась тому, что есть сердца, открытые чужой боли.
В стороне, в окружении сурового вида магистратских стражей, сидели на земле с десяток пацанят, явно вытащенных из городской тюрьмы. Они бросали по сторонам отравленные ненавистью и страхом взгляды, пытаясь найти возможности сбежать.
Весь неожиданно застыл, а затем, не говоря ни слова, бросился к ним.
Матушка с Пипом переглянулись и поспешили следом.
— Куда прешься? — сержант с роскошными усами заслонил оборотню дорогу.
Один из мальчишек с серыми грязными волосами, свисающими сосульками, вскочил на ноги. Звякнула цепь, соединяющая щиколотки арестантов.
— Весь! Мозговые косточки! Это ты? Живой?!
Пип успел положить одну руку на плечо рванувшему к нему Весю, а другой — уронил в подставленную ладонь стражника монету.
— Дай мальчикам поговорить, — добродушно улыбаясь, попросил он. — Видать, они старые знакомцы!
Монета волшебным образом исчезла. Сержант отодвинулся, но пальцем погрозил:
— Не баловать мне!
Оборотень шагнул к собратьям, окружившим его, словно воробьиная стая краюху хлеба.
— Пресветлая богиня, — тяжело вздохнул Пип, оглядывая мальчишек, — худые какие, грязные! Откормить бы их…
Матушка молча погладила его по плечу. Жизнь несправедлива, раз не дает возможности помочь всем нуждающимся, но людям ли о том судить?
— Почему они до сих пор в цепях? — раздался спокойный голос, и площадь погрузилась в тишину, будто упала в обморок.
Бруни могла бы и не оборачиваться: она сразу поняла, чей это голос.
Лихай Торхаш Красное Лихо вышел вперед и встал вплотную к офицеру. Так близко, что это могло бы показаться неприличным… но показалось — пугающим. Стражник невольно сделал шаг назад.
— Снимите цепи, — приказал Лихай.
— Но…
— СНИМИТЕ.
Офицер развернулся, достал ключ и чуть было не подпрыгнул от неожиданности. За ним стоял Весь, протягивая ладонь. Ключ упал в нее. Оборотень присел на корточки и занялся кандалами.
Лихай улыбнулся одними глазами, коротко кивнул Бруни и Пипу и, оглядев затихшую толпу, сообщил:
— Приемная комиссия начинает работу. Абитуриенты заходят по одному, сопровождающие, если есть, ждут у дверей, пока не позовут. Те, кто будет жить в казарме при университете, возвращаются сюда и собираются в углу у фонтана. Остальные могут идти домой. Результаты приема, дату начала
